Крылья над Кальдорой. Анна Флин

с кровати, чувствую, как напряжение наполняет каждую мышцу, каждый нерв.

      – Всё будет иначе, – шепчу я себе, глядя в пустое окно. – Всё будет иначе.

      И в первый раз за долгое время я чувствую, что нашла цель.

      Глава 7. Первый шаг

      Утро пахнет гарью. Завод, сгоревший на треть за последние дни, будто тлеет даже сейчас. Воздух густой, как тяжёлое одеяло, пропитанный пеплом и сыростью, от чего каждый вдох даётся с трудом. Я стою у ворот вместе с другими дартлогийцами, переминаясь с ноги на ногу, будто это может согреть. Мы молчим. Всегда молчим. Любые слова могут быть услышаны, и никто не знает, кому они могут стоить жизни.

      Рядом со мной хрупкая женщина с впалыми щеками пытается спрятать руки в карманы тонкой куртки. Её пальцы трясутся. С другой стороны стоит мужчина, которого я знаю только по кивку головы. Его лицо напоминает камень – неподвижное, суровое.

      Перед нами охранник. Высокий, с осанкой, как у вышколенной собаки. Его форма сидит идеально, ни единой складки. Глаза у него светло-голубые, как лёд, а на губах – привычная кривая ухмылка.

      – Быстрее, вы, грязные ублюдки, – рычит он, указывая на нас рукой. – Не заставляйте меня вас ждать.

      Тихо делаю шаг вперёд, избегая его взгляда. Его слова впиваются в кожу, как мелкие осколки. Когда прохожу мимо него, чувствую, как он смотрит мне в спину. Сгибаю плечи, стараясь быть меньше, незаметнее.

      Завод за воротами встречает нас грохотом металла, шумом молотов и криками. Вдалеке кто-то ругается, кто-то стонет от натуги, но все продолжают работать. Слева вижу рабочие краны, они висят над остатками обрушившейся стены. Стена чёрная, как уголь, с прожилками ржавчины, напоминающая старую рану.

      Мой день начинается, как всегда. Работа.

      Мы разгребаем завалы третьего этажа, который стал эпицентром взрыва. Чёрные балки, обгоревший металл, куски рухнувшей крыши. Всё это надо разобрать, убрать, чтобы завод мог снова работать на Империю.

      – Давай быстрее! – кричит надсмотрщик, проходя мимо. Его сапоги гулко стучат по бетонному полу.

      Я молчу, поднимая кусок балки. Она обжигает руки даже сквозь перчатки. Нос снова наполняется запахом гари, смешанной с сыростью, а откуда-то ещё тянет запахом масла.

      Рядом кто-то кашляет. Звук грубый, рваный, как будто человек выкашливает куски лёгких. Это молодой парень. Его кожа серовата, а глаза почти безжизненные.

      – Дыши через ткань, – говорю я, не поднимая головы.

      Он кивает, обматывает лицо обрывком грязного платка и продолжает работать.

      Час проходит за часом, время тянется бесконечно. Металл скрипит, когда мы тащим его через груды обломков. Тело начинает ныть, мышцы напряжены до предела. Но я молчу. Мы все молчим.

      Продолжаю таскать балки, разгребая обломки, но мысли текут куда-то в сторону. Каждый вздох отдаётся в лёгких болью. Гарь въедается в кожу, в волосы, в одежду. Сапоги скользят по грязи, и мои ноги уже не чувствуют усталости – они просто механически идут вперёд.

      Но внутри что-то меняется.

      Смотрю на обрушившуюся стену третьего этажа, и