Господин Орлов, или Тайна семи портретов. Нелли Александровна Руш

вдруг, откуда ни возьмись, возник экипаж – чёрный фиакр, запряжённый чёрными лошадьми; он пронёсся мимо них словно ярко вспыхнувшая молния, прорезавшая ночь посреди опушки леса, удивив тем самым тоненькие деревца, покачиваемые на ветру. В нашем случае такими деревцами были наши достопочтенные кумушки. Поправив на своих светлых головах с изумлёнными лицами шляпки, они, сохраняя ровно то же выражение лица, переглянулись.

      − Кто же этот неучтивый джентльмен? – спросила одна из них.

      Немое молчание и удаляющийся стук колёс были ей ответом.

      ГЛАВА 2. ГОСПОДИН ПЕТЕРБУРГСКИЙ СЫЩИК

      Однако недолго наши достопочтенные кумушки пребывали в растерянности, ибо сей вид рода человеческого вообще невозможно ничем смутить. Недолго длилось их замешательство. Когда первый приступ невольного удивления и крайнего изумления прошёл, они, вдруг разом резко опомнившись и вспомнив о своих прямых обязанностях, вдруг разом кинулись в сторону только что отгрохотавшего экипажа. Бежали наши почтенные героини на редкость быстро для их бальзаковского возраста, − чего только не делает с людьми любопытство и желание узнавать новости из первых уст!

      Долго ли, коротко ли, однако вскоре наши героини нагнали экипаж, остановившийся прямиком у полицейского управления – кумушки довольно, заговорщически переглянулись, а Фёкла подняла ввысь указательный палец, как бы безмолвно говоря тем самым: «А что я вам днесь говорила, а?!» Но послышавшееся тотчас в экипаже шевеление заставило кумушек насторожиться и, прильнув к углу дома, за которым они прятались, обратиться в слух. Кумушкам повезло (или же просто быстрота их любопытных ног помогла им, чёрт его знает!..), но успели они как раз к тому моменту, когда экипаж только-только остановился, а человек, в нём сидевший, мешкать и задерживаться не любил, а потому… Послышался скрип, экипаж качнулся, дверца отворилась и на землю спрыгнул…

      То был человек среднего роста, крепкого телосложения, особенно отразившегося в его широких плечах. Волосы его, тёмные, слегка вьющиеся у лба, были лаконично уложены; с ними довольно резко контрастировала бледность узкого лица, однако брови его и усы были тёмными. Глаза янтарного цвета быстро и цепко осмотрели всё вокруг. На губах же играла сдержанная, спокойная полуулыбка. В целом, выражение его лица было такое, словно он всегда знает что-то такое, что неизвестно всем остальным, и он, только он, как драгоценный обладатель этого знания, может, с барской руки им поделиться. Одет он был с ног до головы во всё чёрное, и только пышное белое жабо, выглядывавшее из-за отворотов его плаща, оттеняло сей, на первый взгляд, мрачный образ. На голове его была ровно такого же удручающе-мрачного цвета шляпа котелок, которую он быстро, цепко поправил, как только ноги его коснулись земли. Жесты его были несколько нервные, дёрганые, но, в то же время, сдержанные и спокойные. Казалось, само понятие Противоречие снимало перед ним свою шляпу. Спрыгнув и сделав пару шагов, он вдруг остановился, закатил глаза, и, подняв вверх указательный палец правой руки, − резко обернулся и зашагал