Забери меня, мама. Женя Озёрная

в голове совершенно новое. Не хочу объяснять.

      Аня ступала осторожно, чтобы никого не разбудить, и чем дальше она шла, тем больнее ей было. Как же сильно мучилась бабушка – и как теперь об этом забыть?

      Твоё – ещё вспышка. Не забудешь – тихо, но упрямо шипели внутри искры.

      Неясно было, сказала она это вслух или нет, но сказать очень хотелось. Что-то заставляло её это сделать, взяло под контроль её губы и язык, шептало ими то настоящие, то выдуманные слова, крутило все внутренности.

      Сгинь – откуда-то взялось в голове чужое, грубое слово.

      Огонёк в лампадке качнулся, и пришла ещё одна волна боли, новая россыпь искр заглушила всё и забрала все силы. Аня опустилась на колени у выхода в сенцы, оперлась на дверной косяк и сидела так до тех пор, пока Григорий не нашёл её там же.

      Молчи. Не спрашивай– проползли в голове мысли, и он, не говоря ни слова, отнёс Аню на кровать.

      ***

      Тогда уже светало, и лампадка погасла. Аня проспала до тех пор, пока комнату не наполнили лучи солнца, и вышла в сенцы. За столом сидели Григорий и Наташа. Наташа, криво держа нож, намазывала кусок батона сливочным маслом, а Григорий потянулся за телефоном с антеннкой и дал его Ане.

      – Номер помнишь?

      Аня хлюпнула носом, кивнула и стала его набирать. Услышав в трубке недоумевающий голос мамы, она и вовсе расплакалась.

      Григорий отобрал у неё телефон и сказал всё как есть. Мама что-то заговорила обеспокоенно, а он попросил её приехать и обещал помочь.

      – Соседи же, как-никак, – аргументировал он, а Аня подумала о том, зачем была лампадка и что будет, если мама сегодня не приедет.

      Взяв телефон снова, она взмолилась:

      – Забери меня. Только быстрее.

      – Я отпрошусь.

      Дальше были гудки.

      Наташа засмеялась, зачем-то ткнула ножом в стол и тут же получила от отца затрещину.

      А у Ани внутри вновь зашипели те же искры, что и ночью.

      Не запугаешь…

      – Садись за стол, – предложил Григорий, явно переступая через себя.

      – Я не хочу есть, – соврала Аня, сделав быстрый вдох и выдох, и убежала во двор.

      Долго она там не удержалась – потянуло в дом. Теперь, утром, смерти в нём больше не осталось, хотя на диване в дальней комнате так и валялись окровавленные тряпки, а часы тикали особенно надрывно.

      Всё было словно в порядке вещей. Странно, но в то же время по-своему нормально, как кривая сдвоенная ромашка, которую Аня однажды принесла в дом, вернувшись летним вечером с прогулки.

      «Почему она такая? Все остальные почти одинаковые, а эта…»

      «Как удумано», – только и ответила тогда бабушка.

      Теперь всё выглядело именно так, и никаких объяснений произошедшему не было. Из района в Озеровку приехали милиционеры. Они осмотрели бабушкин дом, лазили по разным углам, но так никого и не нашли. Потом они с вернувшейся из города мамой выслушивали Аню с неверящим взглядом. Смотрели озадаченно на дыру в потолке, и в их молчании было что-то, что заставляло задуматься: похоже, взрослые