Любовь моя Ана. Софья Асташова

двадцать, тридцать минут четвёртого. Думаю, вы и сами уже догадались. Почти все его рассказы были замечательной выдумкой, фантазией, фикцией. Может, и в этот раз он пошутил. Я не знала, что побуждает его врать – высокое мнение обо мне или низкое, но это было неважно – я согласна на оба варианта.

      Разве не все мы так делаем, когда влюбляемся? Существуем между мечтами и ночным кошмаром. Я решаю, что и в этот раз он жестоко пошутил, когда длинная тень ложится передо мной. Оборачиваюсь. Он выглядит измученным и нервным. Не брился уже дня три или, может, четыре. Он наклонил голову и приложил палец к губам, как будто нам предстояло сделать что-то не очень законное. Я вздохнула. Вздыхать – единственное, что оставалось в моей ситуации.

      Мы шли молча, только мелочь звенела в карманах. Пересекли улицу на перекрёстке и спустились вниз с пологого холма. Серый асфальт, тянувшийся далеко-далеко, был весь в трещинах. Солнце сияло слишком ярко. Улицы, словно сговорившись, делали вид, что всё нормально, будто мы не были застигнуты случайностью врасплох.

      Над зелёной аптекой развевается красный флаг. Поэт остаётся на улице курить красные сигареты. Я собираюсь с духом, чтобы проделать этот путь. Считая ступени, поднимаюсь по лестнице. Толкаю дверь и вхожу под звон колокольчика. В аптеке пусто и прохладно. Женщина с тёмными волосами, в белом халате с голубой оторочкой смотрит на меня строгим взглядом. Золотая цепочка блестит на шее. Волосы собраны крабиком на затылке. Её авторитет пригвоздил меня к полу. В аптеке она не провизор и не фармацевт, она такая же важная, как врач.

      Я оглянулась, словно проверяя, что никто за мной не подглядывает.

      – Йод, пожалуйста, – прохрипела я.

      Она окатила меня презрением, или мне только почудилось.

      Йод оказался очень дешёвым – что-то около восьми рублей. Я отсчитываю монеты и, пока женщина его ищет, взгляд выхватывает на витрине большую бутыль шампуня «Лошадиная сила». 136 рублей 50 копеек. Неплохая деталь для стихотворения, если он решит запечатлеть нашу историю. Иди, девочка, да прибудет с тобой сила лошадиная.

      Флакон с йодом точно такой же, как засохший из коробки с сокровищами. Кладу его в карман, где он смешивается с влажными бумажными десятками и мелочью.

      Я закрываю дверь и выхожу на улицу. Воздух обдаёт жаром. День остаётся по-прежнему заурядным. Восемь ступеней вниз – по одной на каждый рубль за коричневую стеклянную баночку. Он стоит на том же месте, кудри покрыты россыпью солнечных бликов. Бросает окурок на землю и давит ногой.

      – Теперь молоко, – говорю я и беру его за руку, как великую драгоценность.

      Мы заходим в магазин с белыми буквами на красном фасаде. Там, в отличие от аптеки, жарко и полно людей. Пока я выбираю молоко, он нарушает молчание, которое мы храним со встречи у подъезда:

      – У Достоевского в «Братьях Карамазовых» описание дьявола самое точное. Но в бога я всё-таки не верю. Каждый человек – бог. А ты?

      – Я тоже не верю? – переспрашиваю я, пока он жонглирует