Любовь моя Ана. Софья Асташова

его руку, прижимаю к своим рёбрам, которые проступают под тканью пиджака.

      – Чувствуешь? Это она, здесь прячется.

      Он смотрит на меня зачарованно, приоткрыв рот.

      – Но я же лучше?

      Я пожимаю плечами.

      – Наверное, я сошла с ума, – говорю в своё оправдание.

      Девять букв, первая В – возмездие.

      Мы расцепляем руки, но ещё долго остаётся ощущение, будто наши пальцы до сих пор переплетены.

      Прошла минута, другая, его глаза блуждали по сторонам, рассеянно разглядывая всё подряд, а я всё внимательнее и пристальнее всматривалась в него. Мне хотелось рассказывать про Ану ещё, но я видела, что он уже не здесь. Лицо отстранённое. Он держал в руке пустой стаканчик из-под кофе и рассеянно постукивал им по ноге.

      – Я позвоню тебе, – сказал он, наклонился и поцеловал меня. – Гудбай.

      Пока вес продолжал уходить, я пребывала в непрерывном восторге. Я не ела. Лишь абсолютно минимальный минимум. Бороться с голодом тяжело. Каждый день – моё Кровавое воскресенье. Каждый день всё сначала. Но я знаю, чего хочу, и в моём распоряжении всё время мира.

      Бороться с голодом равносильно попыткам наполнить клетку водой. Но надо стараться, надо терпеть, я так научилась терпеть, что могла бы давать уроки терпения и брать за это деньги. «Просто не ешьте, – говорила бы я, – просто возьмите себя в руки и не ешьте», будто это самая простая на свете вещь.

      В четыре утра я с предрассветной энергичностью шла на кухню и выпивала две большие чашки воды с лимоном. А далее прикидывала, как прожить следующие три часа до завтрака и весь долгий вымученный день.

      Я не ела фанатично – вот как это можно было назвать. Одержимо. Были забыты хлеб, рис, макароны, картошка, гречка, овсянка, мясо, мороженое, сахар в любом виде – у них не было ни малейшего шанса. Легче перечислить то, что осталось, чем то, что было исключено. Я постоянно слышала:

      – Ты даже фрукты не ешь?

      – Фруктов нет в моём мире, – с гордостью отвечала я.

      О, как я гордилась собой! Эти смертные не могут прожить и дня без сладкого, но я выше всех них. Голод превратил меня в сверхъестественное и бездушное существо, словно я пришелец с другой планеты.

      Никто не понимал, что же я с собой делаю, никто на свете не мог этого понять. Это было вне человеческого понимания. Они смотрели на меня как на инопланетное существо или как на сумасшедшую. Я была и тем и другим. Я чувствовала себя далеко. Очень-очень далеко.

      «Не есть» было моим основным занятием. Я не понимала, почему это вдруг стало для меня делом первостепенной важности. Я даже таким вопросом не задавалась. Точнее, задавалась, но быстро находила ответ – потому что так хотела Ана. Что могло быть ещё более важным? Абсолютно всё стёрлось в пыль, как будто и не было больше ничего в моей жизни до Аны. Я обрела дом.

      Делай так

      В ту ночь после выставки я не могла уснуть. Я провела сутки без сна, но спать не хотелось. О чём я думала? Ах да, о том фотографе, который представился моим дядей. Из его уст это звучало просто и естественно. Я не возражала.

      Я