Лионесс. Том 2. Зеленая жемчужина. Мэдук. Джек Вэнс

красными орнаментами на бледно-бежевом фоне. С потолка свисала тяжелая чугунная люстра. В бронзовой вазе на столике у ног Меланкте торчал букет оранжевых ноготков – скорее всего, замена увядших цветов свежими входила в ежедневные обязанности служанки. По сути дела, заключил Шимрод, помещение казалось необжитым и не позволяло ничего сказать о характере хозяйки.

      Меланкте наконец нарушила молчание:

      – Как долго ты намерен здесь оставаться?

      Шимрод вернулся к столику и сел на стул:

      – Сколько угодно – мне положительно нечего делать, и не только днем, но и ночью, если уж на то пошло.

      – Время для тебя ничего не значит?

      – Ничего не значит? Напротив, время меня чрезвычайно интересует. Если верить галисийским эскам, время подобно пирамиде с тринадцатью гранями. Они верят, что мы стоим на вершине пирамиды и наблюдаем за движением дней, месяцев и лет во всех направлениях. Такова исходная предпосылка тудической пердурики, провозглашенная Тудом, галисийским богом времени с окольцевавшими голову тринадцатью глазами, смотрящими одновременно во все стороны. Зрительное представление об этом божестве, разумеется, имеет чисто символический характер.

      – Имеет ли эта доктрина какое-нибудь практическое применение?

      – Думаю, что да. Необычные идеи развивают умственные способности и оживляют разговор. Например, раз уж мы обсуждаем тудические предпосылки, тебя может заинтересовать тот факт, что чародеи эсков ежегодно видоизменяют сотню зародышей во чреве матерей, надеясь, что когда-нибудь наконец родится младенец с тринадцатью глазами, окружающими голову через равномерные промежутки на уровне лба, – и по этому признаку они определят, что мир посетило воплощение Туда! До сих пор им не удавалось произвести на свет младенца с более чем девятью глазами; но и такие, еще не совершенные создания становятся жрецами тудического культа.

      – Я мало занимаюсь такими вещами, и этот разговор в целом меня тоже не интересует, – сказала Меланкте. – Ты можешь удалиться, как только этого потребует твое представление о вежливости.

      – Как только оно этого потребует, я не премину это сделать, – заверил ее Шимрод. – А пока что, если ты не возражаешь, я позову твою служанку, чтобы она принесла нам еще вина и, пожалуй, приготовила горшок тушеных мидий с оливковым маслом и чесноком. Любой разумный человек, не снедаемый угрызениями совести, не отказался бы от такого блюда, особенно в сопровождении свежеиспеченного хлеба.

      Меланкте отвернулась:

      – Я не голодна.

      – Может быть, ты устала? – заботливо спросил Шимрод. – Пойдем, приляжем в твоей спальне.

      Меланкте искоса бросила на него взгляд, сверкнувший золотом. Помолчав, она ответила:

      – Что бы я ни делала, я предпочитаю это делать одна.

      – Неужели? Насколько я помню, это не всегда было так. Ты даже навязывала мне свое общество.

      – С тех пор я полностью изменилась. Во мне не осталось ничего