Pumpkin. Любовь на кончиках пальцев. Ануш Стадникова

и "колледж". Как медленно оседает красивая иллюзия поддержки и в итоге остаётся чистой воды паника. Страх и неуверенность в том, что мне твердили на протяжении этих двух лет.

      – Честно, Пэм, у меня такое чувство, словно бы Хэнк опять жив. Словно бы ты вновь поддалась его влиянию и начала сходить с ума, совершая всякие глупости. – Мама выпалила это так быстро, что казалось, слова играли на опережение с сознанием, которое не давало себе отчёт, что произносит ее рот.

      – Нет, мама. Хэнк мертв. – Впиваясь пальцами в спинку стула, прорычал я. – Можешь не переживать, он сто процентно похоронен. Хотя, постой, может быть нет? Даже не знаю, так ли это? Ведь вы не пустили меня на его похороны!

      – Пэм, – С мольбой протянул отец.

      – Что, Пэм? Думаете, я тупая? Думаете, не видела, как мама каждый раз скрипит зубами, стоит мне упомянуть о нем.

      – Он плохо влиял на тебя. – Строго проговорила мама.

      – Нет! Все как раз-таки наоборот! Плохо на меня влияли другие! А он… – В лёгких пекло и, казалось, будто бы слегка саднило. – Он был моей самой большой поддержкой тогда. Во всем! И даже в тот день, он был единственным человеком, кто решил поверить в меня!

      – Вы сбежали, Пэм! Очнись! – Прокричала мама.

      – И сделали бы это снова. – Заявила, отталкиваясь от стула. – Я бы снова и снова попадала в эту аварию, которая показала мне, что такое настоящая любовь.

      – Ты бредишь, – Фыркнула она, с раздражением встав из-за стола. – Я и отец, вот кто тебя любит!

      – Точно! Ведь теперь делать это стало намного проще! Любить калеку, которая не может доставить вам никаких проблем! Все что и нужно, это держать ее под замком и следить за каждым шагом! – Расставив руки в стороны, горько усмехнулась я. – Пичкать глупышку-дочь мыслями о самостоятельности, о будущем, давать ей ощущение свободы, но при этом не отпускать от себя, ни на шаг!

      – Это называется забота. – Ударяя тарелкой о стол, возмутилась мама.

      – Мириам. – Пытаясь остановить конфликт, что словно в былые времена набирал обороты, прошептал папа.

      – Не сейчас, Чарли! – Дернулась в его сторону, словно собака, посаженная на цепь. – Пусть тебе кажется, что я монстр, эгоистка и ничего не смыслящая мать! Но когда…

      – Да-да! Когда у меня будут свои дети, я пойму! Помню! – Прыснула, проверяя рукой мобильный в кармане и глубже засовывая записку от Марка.

      – Вот именно! – Чувствуя себя загнанной в угол, всхлипнула мама. – Когда твой ребенок, начнет катиться в пропасть…

      – О чем ты вообще? Я сбегала на школьные стадионы, а не шаркаться по подворотням! Сбегала к Хэнку, которого ты знала, чуть ли не с пелёнок! Он был здесь миллионы раз, смотрел с папой матчи, да он… Он и мухи пальцем не обижал! Отличник, красавчик, гордость школы! Что тебя в нем не устраивало!? – Впервые после смерти Хэнка, я орала все те вопросы, которые роились во мне долгие годы.

      Вопросы, что не давали покоя и вспарывали душу, словно бы оскверняя память человека, что пошел наперекор своим родным и близким людям, лишь бы помочь мне. Лишь бы подарить шанс, понять, что я могу.

      – Ты! –