Воды горькие, воды сладкие. Роман для чтения в полночь. Елена Колядина

вас здесь дубы произрастают? ― спросила Юлия.

      – Какое там, ― откликнулся Борис. ― Порубали все дубы на гробы.

      Римма зыркнула на мужа и ткнула в бок:

      – Будет плести-то!

      Борис примолк и полез в лодку.

      Юлия поглядела на новые спортивные туфли, вздохнула, приподнялась на носки в надежде не зачерпнуть воды, и шагнула на отмель.

      – Давай-ка, перенесу, ― скомандовал Герман Геннадьевич и присел. ― Залезай на закукорки.

      – Ой, что вы, ― пискнула Юлия.

      – Давай-давай, держись крепче, всё одно Гуте доложат.

      Юлия повисла на спине Германа, он в два шага бродовых сапог донёс девушку до лодки и перевалил через борт. Юлия, ойкнув, рухнула на Римму, уже сидевшую на скамеечке. Женщина недовольно поправила рюкзак и выразительно поглядела на мужа

                Пассажиры тесно уселись на узкие деревянные скамейки.

      Герман Геннадьевич крякнул и с усилием столкнул лодку с мели, дно прошуршало по мокрому песку.

      Герман Геннадьевич залез на корму, опустил мотор, дёрнул шнур ручного стартёра.

                Мотор затарахтел, выпустив клубы сизого дыма. Запахло бензином, и лодка бодро рванула с места.

      Шум мотора стал мерным. Пассажиры, съежившись, спрятали руки в карманы и рукава, опустили головы. Окрестности осматривала только Юлия. Впрочем, разглядывать было нечего. Тёмная с чернильным отливом река, покрытая рябью, серое низкое небо и чёрный лес вдали. Юлия зябко передернула плечами и с безнадежным вздохом задумалась о новеньком купальнике, уложенном в сумку: «Искупаешься тут, пожалуй! Надо было плащ-палатку брать и резиновые сапоги».

      Лодка мерно разрезала стальную воду. Вдали показался мёртвый затопленный лес. Стволы с торчащими над водой ветками, бывшие когда-то соснами, чёрными волнистыми скелетами отражались в реке.

      Герман Геннадьевич заглушил мотор. Наступила тишина. Лёша достал из-под лавки весла и вставил в уключины.

      Юлия вопросительно посмотрела на Германа Геннадьевича.

      – Топляка много, винт сломать можно, ― пояснил он и на пару с Лёшей налег на весла.

      Дождь перелетной птицей исчезал с порывами ветра и вновь сеял по реке. Лодка медленными толчками плыла сквозь строй деревьев-утопленников. Звонко плеснула рыба, оставив на воде круги.

      – Прямо мангровый лес, ― пробормотала Юлия.

      – Мангровый, это на Амазонке, а у нас ― бор, ― проявил неожиданную начитанность Герман Геннадьевич.

      – Молодой, судя по диаметру стволов? ― заметила Юлия.

      – Столетний: корабельные сосны! Это мы по верхушкам плывём.

      Лодка проскребла боком по стволу. Юлия представила двадцатиметровую глубину, скрывающую лес, и поежилась.

      Весла мерно поднимались над водой, роняя струйки и тяжёлые капли.

      Неожиданно Юлия услышала, или, скорее, почувствовала гул. Протяжный, мучительно-надрывный, словно в глубине воды стонал огромный колокол, плакало гигантское морское животное, или пыталась затормозить на рельсах стальная вагонетка.

      Юлия