Скорпионья сага. Cамка cкорпиона. Игорь Белисов

злился, зверел, прятался.

      В конце концов, он забаррикадировался в сарайчике. Теща штурмовала. Тот отстреливался матюгами. Соседи вытягивали шеи, вслушиваясь с интересом. Сестрица мучила палочкой найденного в грядке червяка.

      С меня было довольно.

      – Пора домой. – Я принялся швырять, укладывая, вещи.

      – Уезжаешь? – Бедняжка села на кровать.

      – Погостили и хватит. Ты тоже, давай, собирайся. На электричку еще успеем. А на вокзале возьмем билет на вечерний поезд.

      – Я не поеду.

      Оглянулся. Смотрела прямо и твердо. За окном метались тещины вопли.

      – Не дури. Мы славно отдохнули. Мне надо оформляться на работу.

      – Оформляйся.

      – Не возвращаться же мне одному.

      – Я не смогу.

      – Чего не сможешь?

      – Вернуться туда.

      – Что-то я не понял…

      – Не смогу вернуться… туда… жить… к твоим родителям.

      Я остолбенел. Вопреки июльской жаре, в доме было сыровато и гниловато. Гудел комар, увиваясь, но не даваясь пришлепнуть. Зря только врезал себе по лбу.

      – Бедняжка, в чем дело?

      Молчание. Опустила долу глаза. Губки в нить. Ручки в кулачки. Ножки впритирочку. Пауза тянулась, вязко перетекала в замкнутость, в неприступность, в глухую стену, в онемевшую пустоту.

      Я ничего не понимал. Отказывался понимать. Мысли путались, спотыкались, летели кубарем в пропасть обморока. Впечатления, следы. Недомолвки, обрывки. Родители старались, как могли, нам помочь. Или нет? Или дело в другом? Что-то не так. Не сходится, не стыкуется. Но что именно, не молчи, не вытягивай душу за ниточку, просто скажи. Если только родители… чужие тебе люди, но… разве они тебя не… разве сделали они тебе что-нибудь, кроме добра?

      Последнее вылилось в голос. И тут я услышал, как бормочет она:

      – Да. Все так… Меня приняли, приютили… Слова худого не сказали и куском хлеба не попрекнули… Но скажи мне, как? Как мне дальше терпеть?.. Как признаться твоим добрым родителям, что, не смотря на все то, что они для меня сделали, я другая и моя жизнь – в другом. Как мне их за их же доброту не ненавидеть?!

      На этом все слова уперлись в тупик.

      Пришлось уезжать одному. Она вызвалась проводить. Мы шли по тропинке, протоптанной дачниками через лес к одинокому полустанку. Комары и жара. Тошнота и сумбур. Я по-прежнему не понимал ничего, кроме отчаянного осознания: штамп в паспорте не спасет и, похоже, вот я ее теряю.

      Показался поезд. Выползал, надвигался железным удавом.

      Она вдруг сказала:

      – Люблю тебя, хочу быть с тобой. Но что ты можешь мне предложить?

      Я оглянулся в недоумении. На меня в упор взирала судьба.

      – Ты взрослый мужчина и должен подумать о квартире для нас.

      6

      Вернулся домой. Побродил по безлюдной квартире. Судя по сухости в цветочных горшках и стерильности в холодильнике, родители с дачи пока не наведывались. Жилье и быт в моем полном распоряжении.

      Однако