Дикая карта. Ольга Ерёмина

Крестьяне копали, спеша и часто оглядываясь, не видя со всех сторон уже привычных спасительных стен. Ров в два аршина шириной быстро рос, удлинялся и углублялся. Земля ещё не успела промёрзнуть и поддавалась легко.

      Со стороны Терентьевой рощи и с застав на Ростовской дороге скакали воры – разузнать, что за шевеление возле крепости. Разведчики покрутились вокруг, поскакали назад – жди от них подарка.

      Митрий сбежал с Житничной башни – кубарем, рванул к воротам – там краснел верх отороченной соболем шапки Долгорукова-Рощи:

      – Скоро ждать!

      Воевода приказал сыну строить свою сотню. Встали наизготовку.

      Митрий вернулся на башню. Долго вглядывался – ничего не видно. Но вот из-за Терентьевой рощи, в обход её, показались несколько быстро несущихся повозок: на каждой по полдюжины человек. Подскакав близко ко рву, лошади остановились, и люди – по одёже литовцы – скочили на землю, спешно выстроились и взяли пищали на изготовку. Крестьяне с заступами растерялись – лишь Слота успел спихнуть двух ближних людей в ров, – и залп многих бросил на землю: кто упал от страха, кто – получив смертельную рану.

      – Прозевали! – ахнул на башне от обиды Митрий. – Не догадались!

      Но загремели пушки, нацеленные на место за рвом, а вслед за ними воздух разорвали пищальные выстрелы. Впряжённые в телеги лошади, испуганные и раненые, встали на дыбы, понесли, и литовцы уже не могли вскочить на телеги и укатить.

      Зазвенело железо. За пороховым дымом Митрий не сразу заметил, что скачет от Верхнего пруда сотня молодого князя, отрезая литве путь к бегству. Как мальчишка, запрыгал он от радости, разглядев стяг с ликом Святого Спаса, крутнулся вокруг себя – и резко остановился, заметив узкое строгое лицо. Чуть в стороне, у бойницы, стояла та самая девушка, у которой убили отца, – Маша Брёхова. Она прижимала к груди крынку с водой – принесла стрельцам попить. Белое лицо в чёрном платке казалось иконописным, синие глаза взглянули на юношу сурово и печально – и вновь обратились туда, где средь дыма сверкали сабли.

      Около десятка литовцев были захвачены в плен. Их тут же отвели к воеводе. Остальные бежали. Их не преследовали.

      Крестьяне продолжили копать и вернулись в город лишь тогда, когда наступили ранние осенние сумерки.

      Двое из пленных пали в ноги Григорию Борисовичу и сами сказали, что желают перед Господом душу очистить, дескать, они православные и каются за грехи, что-де точного числа осаждающих никто не знает, ибо многие сейчас разъехались – у покоряющихся городов присягу принимают. Иные отправились трясти с людишек корма на прожиток: сапежинцы выговорили себе богатые дворцовые волости Владимирского уезда, полк Лисовского – Суздальские волости, полк Микулинского – земли Юрьев-Польского уезда, полк Вилямовского – Переяславль.

      Третьи засели пока в Тушине – требовать с царька жалованье серебром.

      Однако по повелению Сапеги ведётся подкоп. Куда – вот это неизвестно, всё держится втайне. Порох-де ещё не подвезли, ждут со дня на день.

      Других пытали, но точного места подкопа так