Калейдоскоп. Расходные материалы. Сергей Кузнецов

в грязи паспорт.

      У «Мамаши Катерины» заняты почти все столики. Удивительно: внизу древний хаос наплывает на Париж, горожане борются с новым потопом, в церквях и вокзалах, этих приютах бездомных, в отчаянии плачут лишенные крова – а здесь все как обычно, где-то играет музыка, жаркое дымится в глиняных горшках, красное вино плещется в глазированных кувшинах.

      Валентин, бледный и промокший, обводит взглядом площадь, ищет Жанну. Теперь он, конечно, не верит, что она могла прийти сюда.

      – Эй, давай ко мне! – Смутно знакомый мужчина машет ему рукой из угла.

      Валентин опускается на скамью.

      – Мы виделись у Саркиса, – говорит мужчина, – я приходил к нему фотографировать, помните? Меня зовут Николя.

      – Валентин.

      Они пожимают руки, Николя наливает вина:

      – Выпейте, согрейтесь… Вы оттуда, снизу? Как там?

      – Плохо, – Валентин качает головой, – Париж никогда не оправится от этой катастрофы. Все залито водой. Площадь Согласия, Елисейские Поля, левый берег… я поражаюсь, как парижане могут равнодушно сидеть здесь, когда внизу…

      – Вы не правы, – отвечает Николя. – В эти дни я видел множество примеров героизма и самоотверженности. Лодочники работают почти круглые сутки, «Бон Марше» отправил свои матрасы в Сен-Сюльпис, горожане жертвуют еду пострадавшим… даже архиепископ развязал церковный кошелек. А что до ужина – это ведь Франция. Еда – это святое. Знаете, что говорил Генрих IV? Моя цель – чтобы у каждого француза в воскресенье была курица в горшке. Кто еще так формулирует цели государственной политики?

      – Мне трудно к этому привыкнуть, я не француз, – говорит Валентин.

      – Я уже понял, по акценту, – отвечает Николя. – Я тоже. Naverno, vy russkii? – добавляет он, и от неожиданности Валентин не сразу узнает родной язык.

      – Только пошляки говорят, что Париж сейчас похож на Венецию, – улыбается Николай. – Мы с вами знаем, что Париж похож на Санкт-Петербург. Помните «Медного всадника»? – и начинает читать, раскатисто и торжественно:

      Всё побежало, всё вокруг

       Вдруг опустело – воды вдруг

       Втекли в подземные подвалы,

       К решеткам хлынули каналы,

       И всплыл Петрополь как тритон,

       По пояс в воду погружен.

      Осада! приступ! злые волны,

       Как воры, лезут в окна.

      Челны С разбега стекла бьют кормой.

      Лотки под мокрой пеленой,

       Обломки хижин, бревны, кровли,

       Товар запасливой торговли,

       Пожитки бледной нищеты,

      Грозой снесенные мосты,

      Гроба с размытого кладбища

       Плывут по улицам!

      Народ

      Зрит божий гнев и казни ждет.

      Увы! всё гибнет: кров и пища!

      Где будет взять?

      Николай читает вдохновенно, но пьяному Валентину чудится что-то неуместное в русских стихах, звучащих