Сиреневый туман. Людмила Евсюкова

спешно справившими домашние дела.

      – Ну, что, подруга, Митяй вернулся? – услышали они первый вопрос при входе в помещение.

      – Сама жду с нетерпением. А-то ведь за двоих придется сегодня вкалывать.

      Отозвалась Нина:

      – Тут с одной нормой к вечеру ни рук, ни ног не чуешь! Мало ведь подоить, сдать молоко, все вымыть, вычистить. Так еще и дворовую территорию прибрать.

      – Да ладно, чиво там. Я с помощниками. Вон какой Петро вымахал. Скоро Митяя догонит. И Юрка ему поможет. Так ведь, сынок?

      Тот кивнул головой. И все же похвала матери заставила ребят покраснеть.

      Тетка Матрена пожала плечами:

      – А чиво это одна будешь отдуваться? Мальчишки, конечно, помогут: насыплют в кормушки сенаж из подводы, и удержат после дойки коров возле кормушек во дворе. А и мы в стороне стоять не станем. Возьмем каждая по три коровы в дойку в довес к своим. Правда, бабоньки?

      Нина, Тая и Маруся поддержали предложение тетки Матрены.

      – Чаво мы, нелюди какие, што ли?!

      – Знамо дело, общее дело делаем.

      – Митяй не по своей воле в город укатил. Не прохлаждается, а дело делает.

      Коровник наполнился звуками капель молока, бьющихся о ведро при нажиме на коровьи соски руками доярок.

      Тоня доила недалеко от тетки Матрены:

      – Слышь, теть Матрен! Я вот диву даюсь, как Лизка еще в живых осталась при такой дуре-матери? Она ить могла ее в любой момент на тот свет спровадить! И почему она не Ермакова, а с другой фамилией?

      – Так ить ее Хмелевы из Подгорного еще в младенчестве забрали у Шурки из Балков и удочерили. Та детей рожать рожала, а в сельсовете не регистрировала. Потому как все было побоку: выживет- хорошо, а нет- еще лучше. Нигде они не числились, так как незаконнорожденные.

      – Откуда ж Хмелевы узнали, что есть такая несчастная девочка? Ума не приложу, жили в разных селах. И как же это случилось?

      Тетка Матрена засмеялась:

      – Ну ты, Тонька, и чудачка! А людская молва на что? Ей уж тесно в Балках стало, добралась до хутора, где Хмелевы жили. Приехали те как-то на колхозное собрание, там и услышали. А тут такая лафа: собрание почему-то отменили. Кажись, представитель из райцентра не приехал.

      – Ну, что, – спросил у жены бывший механик в Балках Алексей Павлович. Теперь-то он уже в Подгорном чинил трактора и машины, – дитя смотреть пойдем?

      – А давай, – отозвалась Евгения Яковлевна.– Так дочку хочется, – вздохнула.– За погляд ведь денег не берут.

      Пришли они к Ермаковой в съемное жилье. Грязь, тараканы по полу, столу, стенам и детям ползают. Потолки не беленые, полы, наверно, сто лет не метеные. Дети грязные, в каких-то лохмотьях, с отсутствующими взглядами сидят. Когда входили, Шурка подскочила к старшей дочке:

      – Марш с табуретки! Не видишь, гостям сесть некуда?

      И стащила ту прямо за волосы. Девочка даже не заплакала, только вздохнула.

      А хорошенькая такая, волосы светлые,