Сиреневый туман. Людмила Евсюкова

редких развлечений.

      Проснулся старший сын Петька. Антонина ему шепнула:

      – Поднимай скорей Юрика, садитесь за стол, перекусим по-быстрому. Вы с хозяйством управляться станете. Я на ферму помчусь. Тяжелый день предстоит. Манька нынче молочка побольше дала, как знала, что у хозяйки двойная норма.

      До Петьки вдруг дошло, что на улице рассвело, а мама еще дома:

      – Мам, а ты че, проспала что ли? И почему двойная норма.

      – Вот и не угадал. Папка повез куму Лизку в больницу за дитем, поэтому и предстоит зарабатывать трудодни за двоих.

      Юрка и сам уже проснулся и захихикал, прикрывая рот ладошками:

      – Мам, ты че, оладьи жарила? Откуда узнала, что мы с Петькой вчера еще о них мечтали?

      – Дак ить, когда корову доила, заглянул в сарай петух. Важно так подошел и шепнул на ухо. Я и подумала: почему бы и не оладьи? В семье ведь все любят.

      – А петухи разве разговаривают? – Широко раскрылись глаза младшего сына. Он чуть не поперхнулся молоком, которым запивал откушенный кусочек.

      – А как же! Не только петухи, а и кошки, и собаки. Откуда ж мы знаем, когда они, например, молока просят?

      В разговор вмешался Петька:

      – Так они хвостиками начинают вилять и в глаза заглядывать, а теть Любин Шарик еще и на тарелку головой кивает.

      – Ага! – Допил Юрка молоко. – Так ты что, язык животных понимаешь?

      – А все взрослые понимают. Вот подрастете, и тоже станете такими прозорливыми. Жизнь всему научит.

      Петька спросил:

      – Можно мы с Юркой будем помогать папкин трудодень отрабатывать?

      – Да кто ж против? Втроем уж точно справимся с нормами, – засмеялась счастливая Антонина.– Доедайте скорей. И воды всем налейте. А я пока кузовок на обед соберу.

      На ферму шли мимо Степкиной хаты. Двери в ней были открыты настежь.

      Сквозь окна не проглядывал свет, не виделось шевеления в комнате. О том, что

      он дома, говорил храп, доносящийся до ушей каждого, кто проходил мимо. Голодный пес гонял по двору пустую чашку и скулил.

      Петька подбежал к нему, погладил по шерстке:

      – Бедный Шарик. Ты голодненький? Да?

      Тот завилял хвостом. Тогда мальчик оглянулся на маму и брата:

      – Всем без мамы плохо. Даже Шарику. И дать поесть некому. А дядька Степка храпит, как трактор. Он никогда никого не кормит.

      Антонина протянула сыновьям два оладья и кусок хлебной горбушки:

      – В том -то и дело. Дайте вот собачке! Мы не обедняем ведь без них?

      – Конечно, – радостно понеслись сыновья сначала к ней, потом к четвероногому другу.

      Дворняга после еды стал тереться об ноги.

      Мама вздохнула:

      – Отпусти, Петя, горемычного! А-то на цепи с голоду сдохнет. Так хоть мышей ловить станет или к нам прибежит. А вечером в своем дворе привяжем. До возвращения теть Лизы будет охранять нас.

      Шарик от избытка чувств сначала пронесся в один конец двора, потом в другой. Попрыгал,