Агитбригада. Фонд А.

завтра, как все проснутся, чтобы не нарушать график репетиций. Тем более, что сегодня вечером агитбригадовцы должны были давать представление. А ещё разрушенные декорации чинить. И реквизит. Но это уже мне.

      В общем. Работы предстояло много.

      ***

      Клара Колодная растянула на траве длинную-предлинную полотнину явно не первой свежести, сунула мне в руки изрядно размочаленную кисть и велела:

      – Рисуй транспарант.

      – Я не умею, – попытался спрыгнуть я, тоскливо глядя на стремительно подсыхающую гуашь или нечто на неё похожее.

      – Все не умеют, – выдала мудрость Клара. – У неумелого руки не болят. Так что рисуй давай.

      – Что рисовать? – сдался я.

      – Вот текст, – Клара положила передо мной листочек. – И постарайся, чтобы всё влезло и буквы не очень кривые были.

      Я машинально скосил глаза на строчки. Там было написано:

      «Мы – комсомолия, с железной волею, мы строим новой жизни путь! 

      Эй, твёрже ногу, попу и богу, с того пути нас не свернуть!»

      Мда. И как столько слов уместить на полотнище?

      Кроме того, я заметил, что при попытке рисовать, руки мои начинали предательски дрожать и буквы получались слишком уж рахитичными.

      Досадно, не Рубенс я явно. И даже не Ван Гог.

      Прибежала Клара, посмотрела на мои мучения и прогнала клеить бумажные фонарики. В общем, одно другого не легче.

      Я сидел и беспросветно размазывал тоненькой кисточкой вонючий клей по краям основания фонарика, когда со стороны моего жилища раздался крик.

      Честно говоря, первое, что я подумал, что кто-то зашел ко мне и увидел Еноха. Но нет, от порога моего дома орал Виктор Зубатов личной персоной.

      «Да что они, сговорились все сегодня орать?» – с досадой подумал я, вспомнив скотину петуха.

      – Вор! – надрывался Зубатов, глядя на меня и некультурно показывая на меня пальцем.

      – Что опять? – рядом возник Жоржик.

      – А ты зайди! Сам зайди и всё поймёшь! – возмущался Виктор.

      Жоржик, сердито сплюнул, зашел и через пару секунд вышел обратно:

      – Ну зашёл и что? – проворчал он.

      – Там же колбасой воняет! – издал вопль смертельно раненого марала Зубатов.

      – Ну и что, что воняет? – не мог сообразить Жоржик. – Дом старый, конечно там не розами пахнет.

      – А то! Он украл мою колбасу! Вор!

      – Какую ещё колбасу? – нагло глядя на Зубатова, спросил я, – ты сказал сходить в сельсовет и принести саквояж с реквизитом. Я сходил? Сходил. Принёс? Принёс. Реквизит? Реквизит. Гудков лично видел и может подтвердить. Что тебе ещё от меня надо? И почему вместо «спасибо» ты уже второй день обвиняешь меня непонятно в чём?

      – Ты мне зубы не заговаривай! – процедил Зубков, – если я сейчас найду свой честно заработанный харч – тебе мало не покажется!

      Он резко крутанулся и влетел в дом. Моё сердце замерло, и я похолодел: вспомнил, что торбу с реквизированной едой я повесил на гвоздь в стене (чтобы крысы и Басик не достали). И свёрток