Агитбригада. Фонд А.

не распахали.

      Солнце не слабо так припекало, в осеннем воздухе пахло сухой травой и медовыми яблоками, гудели пчелы и шмели, периодически взлетая с крепких побегов репейника, которыми густо позарастали обочины.

      Я шагал по дороге, вдыхая свежий воздух и размышлял. Может быть, я делаю неправильно, что покорно иду в эту агитбригаду? А с другой стороны – куда мне ещё идти? На дворе 1927 год. Мне выдали бумажку, где на бланке трудовой школы черным по белому отпечатано, что «воспитанник Капустин Геннадий поступает в распоряжение товарища М. Гудкова для осуществления посильного участия в культпросветной работе». И что «…жалование за работу воспитанника Капустина Г. необходимо в полном объеме перечислять на счета трудовой школы имени 5-го Декабря». Других документов у меня не было. А без документов никуда идти я не мог.

      «Прямо как крепостное право», – усмехнулся я, запихнул сложенную вчетверо бумажку в наволочку (карманов у Генки не было), расстегнул худую кацавейку и зашагал дальше, осторожно насвистывая бравурный мотивчик и при этом стараясь не потревожить разбитую губу.

      Деревня не произвела на меня особого впечатления: приземистые, потемневшие от времени и непогоды, дома, вдалеке – поблёскивает купол собора, на дороге, в грязных лужах, купаются и гогочут жирные гуси, тянет навозом, жаренными шкварками и парным молоком.

      У колодца перемывали кому-то кости две закутанные в тёмные бесформенные платки женщины, определить их возраст не получилось.

      При виде нового человека, они моментально умолкли и с жадным любопытством уставились на меня.

      – Здравствуйте, товарищи! – вспомнив наставления Виктора на СТК, поздоровался я, как было принято в этом времени.

      – Гусь свинье не товарищ, – буркнула толстая баба в пёстрой телогрейке.

      Реплику я проигнорировал и комментировать не стал. Мне нужно было узнать, где разместилась агитбригада, а не соревноваться с тёткой в остроумии.

      – Подскажите, уважаемые, где расквартирована агитбригада товарища Гудкова?

      – Ты что ль тоже из безбожников будешь? – подозрительно-враждебно уставилась на меня вторая баба, тощая, в темной поношенной одёже.

      Вторая тоже что-то заворчала.

      – Да нет, я от трудовой школы, по хозяйственной части, – отмазался я.

      – Аааа… ну раз так… во-о-он туда, милок иди, – тощая махнула рукой вправо. – А возле старой липы поверни влево, увидишь синий забор – тебе прямо туда.

      Я поблагодарил и подошел к искомому двору, и правда – за синим забором виднелись разрисованные ярко-красными звёздами три фургона и три простые крестьянские подводы без всяких опознавательных знаков. На обильно заросшем гусиной лапчаткой и спорышом дворе лениво паслись взъерошенные, некогда белые, курицы, щедро помеченные на спинах чем-то синим.

      Я подошел ближе – сонное подворье, казалось, вымерло. Из будки вылезла зачуханная собака, недовольно и подозрительно покосилась на меня, немного подумала, затем лениво гавкнула. Посчитав таким образом свой долг выполненным, неторопливо полезла обратно в будку, позвякивая