Последние саксонцы. Юзеф Игнаций Крашевский

более значительных семьях, как Радзивиллы, Сапеги, Любомирские, Массальские, Потии, Огинские, Прозоры, вечерами дома были открыты, забегал туда, кто хотел, каждому были рады, потому что каждый что-то приносил с собой, правду или ложь.

      Таких посредников, которые, переезжая с места на место, невольно или добровольно служили для интриг, было достаточно. К ним смело также можно было причислить и пана Клеменса Толочко, потому что, хоть был старым и более серьёзным, также обходил дома и получал информацию, как другие.

      Буйвид тоже крутился, особенно около Радзивиллов и Массальских.

      У пани стражниковой, которая не имела большого дома, её общество не собиралось в большом количестве, но вечером всегда кто-нибудь был, и женщина не скучала.

      Панна Аньела, которой в этой атмосфере старых по большей части людей или простачков было душно, сидела молча в углу. Для общества имела только панну Антонина Шкларская, которую ей подобрала мать.

      Шкларская, достаточно богатая, но очень некрасивая, была уже старой девой. Сирота, не имея близких родственников, она чаще всего пребывала у приятелей, не будучи никому втягость, потому что любила быть деятельной, мастерски владела языком и имела отличное настроение. Её объединяли со стражниковой одинаковые понятия, ненависть к французишне, любовь к старому обычаю.

      Одевалась Шкларская по-старомодному, чудно, ходила в немодных уже контушах, а роговки и роброны никогда не надевала. Это было особенное явление, но так как её уважали за доброе сердце, и знали по добрым поступкам, много ей прощали, что другим бы не прошло.

      Шкларской было около сорока лет и сама уже говорила о себе, что, пожалуй, замуж не выйдет.

      Щербатая, конопатая, с маленькими глазками, с широкими и толстыми губами, маленьким задранным носиком, широким и выступающим подбородком, очень некрасивая, несмотря на это, она имела что-то в выражении лица, в улыбке, что её делало сносной. Если бы чудно не одевалась, не покрывалась жёлтыми и красными кокардами, много бы на этом приобрела.

      Когда женщины советовали ей что-то косательно одежды, она отвечала:

      – Я одеваюсь для себя, не для людей, оставьте в покое, мне это нравится и квиты!

      Разумеется, что Шкларская держалась с Радзивиллами.

      – Чарторыйские и Флеминги нанесут нам немчизну. Немчизна и французишна это всё одно… это зараза.

      Будучи вовлечена во все проекты стражниковой, она хотела заполучить Аньелу для Буйвида.

      Она была противна девушке, потому что казалась ей смешной, но среди этой торжественной скуки, какая её окружала, была по крайней мере забавной, и это привлекло к ней панну Аньелу. Но большой помощью матери она не могла быть, потому что реального влияние ни на мгновение иметь не могла. Когда становилась в защиту старого обычая, стражниковна, не споря, замыкалась в молчании.

      Тем временем решение – затягивалось. Толочко, имея в этом понемногу свой расчёт и стараясь приумножить гостей гетмановой, которая любила, чтобы вокруг неё крутились и шутили, хотел уговорить