взгляд беседы, стараясь всячески поддержать, развлечь, а также успокоить отчаявшегося клиента, и в основном это случается после неудачного трудного дня, а порой и отговорить от безумного поступка, который назревает и явно прочитывается в опустевших и безразличных глазах, в большинстве случаев это происходит после крупного проигрыша в казино, реже – от безысходности, которую они сами себе создают, не желая приложить ни капли усилия, чтобы выкарабкаться… Это болтание языком или пустозвонство так утомительно… Никакой нет от этого пользы, хотя!.. Всё же есть одна – и это информация. И так как я уже давно выкинул свой вральник со всеми его новостными враками и депрессивными передачами на помойку, свежая информация (не всегда достоверная), полученная от болтливых клиентов, бывает не то чтобы полезной, но всё же где-то познавательной… Часто моя повозка или двуколка служит не только транспортным средством для местной публики, она также выполняет функцию незамедлительной доставки продуктов питания, и так как я все равно курсирую между лечебницами, то местные работники порой ловят меня (как и остальных извозчиков) и просят перевезти кое-какую провизию, указывая точный адрес, тем самым оставляя при деле и при хороших чаевых. Утром везу пациентов на работу, вечером – с работы, а между тем развожу заброшенную мне в повозку провизию. Вот сегодня, например, проезжая мимо Баварской психбольницы, прямо на ходу мне забросили несколько ящиков отменных свежих сосисок и попросили перевезти в соседнюю провинцию Бордо, за углом оттуда я тоже не уехал пустой, получив из той же психушки две бочки отменного вина, изготовленного местными монками, предназначенного для страждущих Англосаксов, из-за которых мне пришлось спускаться в подземку Le Shuttle, цокая копытами по Le Manche; вторая бочка предназначалась для их соседей, умирающих от жажды Кельтов, где у клифов караулил старый седой паромщик, и в три рывка перетянув деревянный плот через мутное Ирландское море, пожелал на прощанье, затерявшейся под радужными лучами, лепреконо – кельтской удачи;
и только к вечеру я возвращался к своему отделению, и уставший, оставив лошадь у местного конюха, поднимался к себе в одноместную палату на последнем этаже, прямо под крышей. Коня своего, утратившего былую прыть, я приобрел у бывшего жокея, переименовав с Виконта на Пегас. За скакуном моим покорно-непреклонным следит местный конюх Андрюшка, имея большую ухоженную конюшню, в аккурат возведенную между несколькими корпусами; он никогда благодаря любви сердечной не жалеет для своих любимцев ни отрубей, ни овса, ни свежей колодезной воды, которая уже считалась артезианской и разливалась для продажи по бутылкам. Самое обидное из того, что я вижу среди госпитализированных, объезжая и доставляя им продовольствие, заходя в палаты и общаясь с ними, – это то, что они, проживая замкнутую слабоинтелектуальную, отрешенную, а может быть даже и обреченную на безысходность жизнь, не имеют ни малейшего желания менять, развивать и исследовать ее. Вселенная
