Мы вернулись победителями. Кирилл Цыбульский

но промолчали. Не им было жаловаться – они курили на берегу родных мест, видели, что жизнь продолжается, в то время как остальные их одноклассники числились пропавшими без вести или удобряли почву. Пропавших без вести во время войны признавали погибшими лишь спустя два года по ее окончании. Долгие месяцы невыносимого ожидания, надежд, которые приходилось переживать родителям. Они будут верить, пока не увидят тело, пока не убедятся, что их плоть и кровь больше не дышит. Им наплевать на приказы и правила. Траур – все, что достанется им от войны.

      Юля не отказалась от помощи Ромы. Он протянул руку и подтянул девушку к себе, чтобы снизить нагрузку на протез. Юля поблагодарила его взглядом.

      Проходя вдоль озера, они дошли до небольшого частного сектора. Старые небогатые дома. Днем, когда нельзя было различить свет в окнах, трудно было понять, живет ли кто-то в домах. Мрачные, покосившиеся крыши напоминали о судьбах, сломанных войной. Если в них и оставалась жизнь, то ее качество оставляло желать лучшего.

      Юля и Рома остановились на небольшом мосту через канал, глубиной не больше полуметра, усеянный кувшинками, какой соединял второе Суздальское озеро с третьим, самым крупным.

      – В детстве мы часто гуляли здесь с отцом. Я помню, мы видели нерест щуки: несколько хвостиков плавали рядом с охранявшей их матерью. А зимой канал промерзал насквозь, и по нему ходили лыжники.

      Юле тоже было что вспомнить. Она любила эти места. Мама часто говорила, как им повезло жить в городе рядом с озерами и парками, всегда есть куда сходить и никогда не бывает скучно. Зимой, прогуливаясь по тем же местам, что и большинство детей с ближайших окрестностей, Юля видела моржей – людей, нырявших в вырубленную во льду прорубь. Юля всегда закрывала глаза, когда взрослые мужики поднимались с купели по лестнице. Они ныряли голышом, выйдя из общественной бани.

      Перегнувшись через перила, Юля и Рома видели свои отражения в темной воде. Над ними плыли густые облака и скрывались под кувшинками. Обычно в отражении собственный вид кажется куда приятнее, чем вживую: изъяны фигуры сглаживаются, кожа выглядит упругой и чистой, но не сейчас, сейчас по одному только выражению лица можно было судить о том, что Юля и Рома видели куда больше, чем должны в своем возрасте.

      О чем они мечтали до войны? Выучиться на какую-нибудь профессию, ходить в университет и быть частью студенческой жизни – взрослой, ответственной, во всяком случае, больше, чем это было в школе.

      Плевок Ромы разбил эти мечты. Лица разошлись кругами и стали еще более неприглядными.

      – Пойдем? – спросил Рома. На одном месте было невыносимо находиться.

      К третьему озеру вела тропинка между старым деревянным забором, за каким виднелись крыши домов, и каналом. Юля посмотрела вперед и увидела, как над дорогой, по какой им придется пройти, нависают серые, в паутине, кроны деревьев, образуя туннель, куда не проникал солнечный свет.

      – Ты знаешь, что это за дрянь? – спросила Юля, вглядываясь в коконы ветвей.

      – Черемуховая моль, – ответил Рома. –