Руина. Михайло Старицкий

подпруги, подвязали мешки с овсом; хлопцы, достав из тороков провизию, расположились на отдых. Несколько душ бросилось было собирать сухой хворост для костра, но атаман остановил их.

      – Не надо огня, панове! Опасно, чтобы дым не привлек кого-нибудь.

      – Да ведь Ханенка, Андрей, уже загнал гетман в Крым? – произнесла Марианна.

      – Самого-то загнал, а собаки его косоглазые еще шныряют кругом. Видела ты эти сожженные, пустые села? Ведь это все их дела…

      Это слово казака вызвало и в его душе, и в душе Марианны ужасные картины, виденные ими по пути. Оба замолчали под тяжестью нахлынувших воспоминаний.

      Между тем нищий даже свесил голову, внимательно прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходило внизу, но остальные казаки, утомленные длинным переездом, говорили мало и неохотно.

      – О, этот Ханенко! – вздохнула, наконец, глубоко Марианна. – Пусть вся эта кровь, все эти стоны на голову ему упадут! Но если удалось дело в Стамбуле, тогда мы ему живо подрежем крылья… Вернулся ли уже Мазепа?

      При этом вопросе девушки по лицу Андрея пробежала какая-то неуловимая тень.

      – Не знаю, – ответил он, и в голосе его послышалась худо скрытая, неприятная нотка.

      – На перевозе говорили, что уже видели его здесь… Когда бы застать… Не услал бы его куда гетман? Далеко ли еще до Чигирина? – продолжала оживленно девушка.

      – Марианна… – произнес как-то робко Андрей и замолчал, устремив на Марианну пытливый, вопросительный взор.

      Под влиянием этого взгляда щеки девушки покрылись легким румянцем, а брови сердито нахмурились.

      – Мазепа привезет нам важные вести, – ответила она гордо, – от этих вестей зависит вся будущность отчизны.

      Лицо казака прояснилось.

      – Прости, прости меня, Марианна, – прошептал он, – ты знаешь… я…

      – Если кони уже отдохнули, прикажи собираться в путь, – перебила его Марианна.

      Андрей поднялся и отдал приказание. Через четверть часа Марианне подвели коня. Она собиралась уже вскочить в седло, как вдруг сильный треск на дубе заставил всех вздрогнуть и оглянуться; но не успели они даже подумать, что могло бы быть причиной этого треска, как с дуба посыпались дождем сухие листья, мелкие ветки и вслед за этим к ногам казаков рухнула какая-то грузная, неуклюжая масса.

      – Человек! – вскрикнула Марианна, подбегая к упавшему.

      – Какой-то странник или монах, – произнес Андрей, рассматривая нищего.

      – Убит?

      – Нет, жив! Гей, хлопцы, подведите его да струсните хорошенько, пусть-ка расскажет нам, что он тут, на дереве, делал?

      В одну минуту казаки окружили странника, подхватили его под руки и поставили его перед Ащуэеем.

      Действительно, нищий не был убит; удар и испуг ошеломили его только на одно мгновенье; когда же он увидел себя окруженным казаками, когда почувствовал на себе пронзительный взгляд их предводителя, на лице его, исцарапанном, окровавленном, отразился неподдельный ужас.

      – Ясновельможный пане сотнику, пане полковнику, за что, за что? – залепетал он.

      – Что