Если бы стены могли говорить… Моя жизнь в архитектуре. Моше Сафди

и той точностью, с которой они научились возводить свои структуры. В современном пчеловодстве пчелам дают небольшой оттиск воска, но это всего лишь контур гексагональных ячеек – пчелы самостоятельно строят стены сот из выделяемого ими самими воска. Пчелы не примут восковые соты, созданные машиной, – такая архитектура для них недостаточно точна. В те времена я не мыслил категориями архитектуры и не думал о процессе создания материальной конструкции. Гораздо позже я узнал о геометрии, плотной упаковке, платоновых телах и других полезных идеях. Тогда мне просто нравилось пчеловодство.

      Еще один школьный проект имел долгосрочные последствия: нам дали задание, связанное с идеей использования сил природы. Все должны были разработать проект. Мы с моим другом Майклом Силигом, который впоследствии тоже стал архитектором, сделали огромную модель, взяв за основу старую дверь размером приблизительно 0,9×2,4 м. Поверхность покрыли глиной и гипсом. Мы создали горы с водопадами и расписали ландшафт, чтобы он выглядел реалистично. Потом мы добавили гидроэлектрические установки и ветряные мельницы для производства электричества. Модель весила тонну. Родителям пришлось нанять грузовик, чтобы привезти ее в школу. Но модель стала сенсацией. Я до сих пор с увлечением работаю в макетной мастерской в офисе – к счастью, мы используем более легкие материалы, чем глина и гипс.

      Наконец, когда я думаю о том, что оказало на меня влияние – какие семена гораздо позже дали всходы в виде моей страсти и профессии, – невозможно забыть о моем родном доме. Я родился в трехэтажном модернистском многоквартирном доме. Наша квартира с маленьким балконом занимала второй этаж. Общей лестницей пользовались несколько семей. Когда мне было десять, мы переехали в район на склоне горы, ближе к вершине. Мы жили на третьем, последнем этаже многоквартирного дома на склоне, и в нашу квартиру можно было попасть по мосту из сада; поскольку здание находилось на холме, у каждого этажа был отдельный вход. Из нашей квартиры открывался великолепный вид на город, и в нашем распоряжении была целая крыша, чтобы им наслаждаться.

      Моя церемония бар-мицва[3] состоялась на этой крыше в июле 1951 года. Это были времена экономии – на иврите она называлась tzena, – но нашей семье было намного легче благодаря посылкам с фруктами, мясными консервами и другими деликатесами, которые приходили от моих дядей из Ирландии. В 1951 году Ирландия казалась мне страной изобилия – по одному этому можно судить о том, какой была повседневная жизнь в Израиле в те времена.

      1951 г., мне исполнилось тринадцать. Наш дом повлиял на мои более поздние представления о том, каким может и должен быть дом

      Квартира в доме на склоне расширила мой идеальный образ «родного дома», который дополнялся каждый раз, когда мы бывали в гостях у моей тети, Рене Ситтон, и ее мужа Джозефа, заместителя директора Англо-Палестинского банка. Они жили на вилле на вершине горы Кармель. В доме имелся гараж на улице и огороженный стенами сад

3

Бар-мицва – в иудаизме церемония вступления мальчика, достигшего 13 лет, в религиозное и правовое совершеннолетие. – Примеч. перев.