Седьмое небо. Урса Минор

вопросы.

      – И то так, – согласился Бенжи. – Я вот, например, за эти годы так и не понял, зачем ты здесь.

      Радецкий пожал плечами.

      Солнце вставало над водой медленно и величаво. Новый день ничего не знал и не хотел знать о маленьких проблемах маленьких людей.

      – Хочешь, я помогу тебе? – спросил Бенжи.

      Радецкий прищурился и долго молча смотрел на андроида из-под длинных светлых ресниц.

      – Спрашиваешь, – сказал он наконец.

      ***

      Бенжи провёл на берегу три дня. Три дня они с Революцией строгали, пилили, клеили, плели и красили корабль под звонкий хохот морфов, похожих на маленьких желторотых галчат.

      Ветер с Атлантики гнал в сторону берега белых крикливых чаек и трепал спутанные волосы Радецкого. Глядя на него, Бенжи всё время улыбался блаженной улыбкой и думал о дружбе, пользе и бескорыстии.

      А ближе к вечеру третьего дня у него стала падать подзарядка.

      Ая появилась на берегу, когда они с Революцией сидели под деревом, прислонившись спинами к тёмному шершавому стволу. Андроид искал в недрах своего софта запуск долговременной памяти в режиме экономии, и на его лице бродила блаженная улыбка.

      – Мне не нравится выражение твоего лица, – сказала Ая. – Ещё пару тысяч лет и тебя будет не отличить от человека.

      – Ну, что ж, – с готовностью откликнулся андроид. – Случись мне скрываться, это даст дополнительные преимущества.

      Ая взяла его за руку.

      – Бенжи, ты меня пугаешь.

      – И давно тебя пугают довольные жизнью? – Бенжи пошевелил пальцами, лежащими в Аиной руке, и через них пошёл ток. Ток был такой высокоамперный, что чувствительно защипал его тактильные датчики. – Солнышко, ты ведь меня не сожжёшь?

      – Не сегодня, – усмехнулась она и повернулась к Радецкому: – Здравствуй.

      – Привет, – откликнулся Революция.

      Многое, происходящее между людьми, ускользало от Бенжи. Собственная дефективность, которая так огорчала его в играх с маленькими морфами, проявлялась даже здесь: все эти нюансы типа эндорфиновой эйфории ускользали от него какими-то подразумевающими, но так до конца и не проявленными фантомами.

      – Ну, что ж, – сказала Ая, отпуская его. – Один есть.

      И взяла за руку Революцию.

      О том, что происходит что-то не то, Бенжи догадался только по тому, как дёрнулась у Радецкого вторая рука. Судя по выражению его лица, ток, стекавший с Аиных пальцев, был как раз таким, чтобы Радецкий смог сдержаться и не закричать. И он промолчал. Со стороны всё выглядело так, словно реализат и человек просто замерли в долгом рукопожатии.

      – Как оно? – усмехнулась Ая, и было не понятно – то ли речь идёт о делах Революции, то ли о его ощущениях.

      Но Радецкий усмехнулся в ответ:

      – Хорошо, – и Ая сжалилась, отпустила его руку и огляделась.

      – Покажешь корабль?

      – Да.

      ***

      Корабль всё ещё стоял на берегу – наверху, на высоких самодельных кильблоках, и солнце играло на его заново выкрашенных глянцевых белых