Клинок Смерти. Осколки. Сергий Бриз

с патрульными солдатами, проследовали дальше, по вагону, а Петров заботливо сложил документы и положил их в карман гимнастёрки Никифору.

      По щеке слепого Никифора текла слеза, он скупо сказал Петрову:

      – Давай прощаться Петров, хватит душу рвать.

      Петров пожал руку своему командиру, обнял его со словами:

      – Ну, бывай командир. Не забывай нас. Может жена твоя от тебя нам черканёт пару слов.

      – Не мытарь душу Петров, – бросил строго Никифор.

      Петров оглядел по сторонам вагон и строго произнес, обращаясь к пассажирам:

      Товарищи, вы уж, подсобите моему командиру, если, какая надобность у него случиться в дороге.

      Копылов слез со своей полки и встав рядом в тесном проходе с Петровым, предчувствуя, что сама Судьба помогает ему в его положении, заверил кавалериста:

      – Один не останется, подсобим.

      – Ну, спасибо товарищ, – с благодарностью произнёс Петров и пожал руку Копылову.

      ***

      Бронштейн протискивался по проходу вагона. На лацкане его кашемирового пальто был прикреплён красного цвета бант из ленты. Он прижимал к своей груди саквояж и пробираясь между пропахшими потом людьми, упёрся в Петрова и Копылова, услышал последние слова их разговора. Подняв глаза к потолку вагона, ювелир со вздохом произнёс:

      – Как тесен мир.

      Копылов посмотрел на Бронштейна и усмехнулся, а Бронштейн сделал вид, что они не знакомы и, обратившись к Петрову, неоспоримым тоном в голосе заявил:

      – Безусловно, товарищ. Я лично окажу содействие вашему красному командиру.

      Петров с подозрением оглядел Бронштейна и строгим голосом спросил:

      – Ты, чьих будешь, интеллигент?

      Бронштейн, без тени сомнения, с полной уверенностью в голосе, с серьёзной миной на лице ответил:

      – Ваших, то есть, простите, наших. Я, красный доктор, Бронштейн, Самуил Яковлевич. Не волнуйтесь за товарища, окажем полное содействие в дороге.

Эпизод 10

      1920 год. Зима.

      Была тёмная ночь. Снег валил пушистыми хлопьями, накрыв окрестность села Студёное своим сказочным, белым покрывалом. Село дремало, только изредка слышался лай сторожевых псов, привязанных цепями к собачьим будкам во дворах. В некоторых домах светились огоньки керосиновых ламп.

      Копылов, придерживая под локоть Никифора, шёл с ним рядом. Прошёл месяц с небольшим временем, как они добрались до Смоленска и теперь входили в село, в котором жила жена Никифора. Они подошли к покосившемуся дому Красного боевого командира и, остановившись перед дверью, Никифор перекрестился, вздохнул и, сказав Копылову:– Иди за мной, – открыл дверь в сени.

      ***

      В небольшой зале дома, за столом, при свете керосиновой лампы сидела дородная Авдотья, жена Никифора. Одной рукой гладя кота, сидевшего на табурете рядом со столом, а другой рукой держав ломоть хлеба с положенным сверху куском сала, она разговаривала с домашним питомцем и, услышав топот ног в сенях, повернула голову, застыв от неизвестности.

      Дверь отворилась, и в залу дома вошёл Никифор