Квартеронка. Майн Рид

возле моей подопечной.

      Сказав ей несколько ободряющих слов, я взялся одной рукой за ее пояс, а другой греб, стараясь направить ее к берегу.

      Таким образом, мы двигались к суше по диагонали, так как течение довольно быстро сносило нас вниз. Этот путь показался мне долгим и тяжелым; если б он длился еще дольше, я, наверно, не добрался бы до берега.

      Наконец мы были уже недалеко; но, по мере того как мы приближались к цели, мои движения становились все слабее, и левая рука в последнем судорожном усилии сжимала пробковый пояс. Однако я помню, как мы добрались до земли; как я с большим трудом карабкался по откосу, а моя спутница поддерживала меня; помню, как перед нами вырос большой дом, – мы вышли на берег как раз против него; помню, как я услышал слова:

      – Вот удивительно! Ведь это мой дом! В самом деле, мой дом!

      Я помню, как шел по дороге и легкая рука поддерживала меня, как вошел в ворота и попал в прекрасный сад со скамейками, статуями и благоухающими цветами; помню, как из дома выбежало много слуг с фонарями, и тут я увидел, что руки у меня в крови и с рукава капает кровь. Помню еще испуганный женский крик:

      – Он ранен!..

      И больше ничего не помню.

      Глава XIV

      Где я?

      Когда я очнулся, было совсем светло. Яркое солнце заливало золотистым светом мою комнату, и косые тени на полу показывали, что сейчас либо раннее утро, либо скоро наступит вечер. Однако из сада слышалось пение птиц, и я решил, что должно быть утро.

      Я лежал на низкой изящной кушетке без полога, но вместо него мою постель окружала тончайшая сетка от москитов. Белоснежные простыни из тонкого полотна, блестящее шелковое покрывало, мягкий, покойный матрац подо мной – все свидетельствовало о том, что я лежу на роскошном ложе. Но я не мог наслаждаться его удобством и изяществом, так как пришел в себя от сильной боли.

      Вскоре я припомнил все события прошлой ночи – они промелькнули передо мной одно за другим. До той минуты, когда мы достигли берега и выбрались из воды, я помнил все совершенно ясно. Но что было потом, я не мог восстановить в памяти. Какой-то дом, широкие ворота, сад, деревья, цветы, статуи – все смешалось у меня в голове.

      Мне казалось, что среди всей этой путаницы передо мной встает: необыкновенно прекрасное лицо – лицо молодой девушки. В нем было что-то чарующее. Но я не знал, видел ли я эту девушку наяву или она пригрезилась мне во сне. Черты этого лица стояли перед моими глазами так четко и ясно, что, будь я художником, я мог бы их нарисовать. Но я помнил только лицо – больше ничего! Я вспоминал его, как куритель опиума вспоминает свои грезы или как человек, видевший во время опьянения прекрасное лицо и только его сохранивший в памяти. Как ни странно, но я не связывал этот образ со своей ночной спутницей: он ничем не напоминал мне Эжени Безансон!

      Была ли среди пассажирок на судне хоть одна, похожая на это видение? Нет, я не мог припомнить