.

мерси, ничего себе. Вот только сестра была в котиковом пальто, так у неё в трамвае вырезали из спины кусок.

      – Большой?

      – Так, с пол-аршина, не больше.

      – Как, только с пол-аршина? Ну, это же пустяки!

      – Ах, конечно! Кто же на это обращает внимание!

      Пауза.

      – Какие плохие сегодня туалеты!

      – Ужас, ужас! Бываете вы в Михайловском на французских премьерах? Я вас что-то не видала.

      – Я, конечно, бываю, только в этом году ни разу не попала. Извозчика не нашла.

      – А я бываю. И, знаете, у нас на премьерах все первые ряды в шерстяных платьях. Там, начиная так с четвертого-пятого, идут уже шёлковые, газовые, тюлевые. А первые ряды все в шерстяном.

      – Это отчего же?

      – Шерсть очень дорогая – поэтому шик. Скоро, говорят, её совсем нельзя будет достать. Тогда уж ни в каком другом, кроме шерстяного, и показаться нельзя будет. Неприлично.

      – Бумажные ткани дорожают тоже.

      – Тоже скоро не будет. Тогда придётся всем бумажное носить. Прямо ситец, батист.

      – А если совсем, ни за какие деньги, не достать, тогда как же?

      – Ну, так и придётся дома сидеть. Нельзя же. Самолюбие страдает. Все будут в ситцевом, а я, как горничная, в шелку.

      Пауза.

      – Нынче очень пёстрые платки в моде.

      – Видела я недавно платки на выставке.

      – Это где же их выставляют-то?

      – В этом… как его…

      – В магазине Прохорова?

      – Не-ет… В этом… в Александринском театре. На «Грозе» Островского. Очень хорошие платки.

      – И недорого?

      – Не знаю, у них цены не выставлены.

      Пауза.

      – Хороший репертуар в Михайловском?

      – Ужас! Ни одного туалета. Ходят по сцене отставные гувернантки да ещё на нас глаза пялят – какие на нас фасоны. Прямо не понимаю, за что с нас деньги берут, а цены повысили.

      – Это уже совсем возмутительно. Они, пожалуй, с наших туалетов будут себе фасоны обезьянить!

      – Знаете, публика так возмущалась, что дирекция даже испугалась. Говорят, уже приняли меры, и в следующую субботу поставят пьесу, где прямо манекен будет на сцене, и на него всё время разные платья станут надевать.

      – Неужели? Ах, если бы успеть к тому времени извозчика нанять или хоть в трамвай влезть, непременно поехала бы взглянуть! Хорошая пьеса, это такая редкость, а французы, они умеют как-то этак…

      – Да, французы, они умеют.

      – У нас, у русских, всё как-то грубее выходит.

      Пауза.

      – Посмотрите, какие у той, во втором ряду, огромные брильянты.

      – Фи! Кто же теперь обращает внимание на брильянты?! Брильянты у всех есть. Теперь даже неприлично брильянты надевать. Теперь в моде художественные украшения. Например, брошка-миниатюра на слоновой кости или на фарфоре. И чем крупнее, тем моднее. У Марьи Петровны величиной с блюдечко, а она и то недовольна, – говорит, что слишком мала. Хочет заказать хорошему художнику копию с «Гибели Помпеи» Брюллова.

      – Да как же она её наденет?

      – Укрепит как-нибудь за подрамник к шее.

      – Да ведь её тогда