Ветер из рая. Анна и Сергей Литвиновы

Коржев не удивился.

      – Нарушаете конспирацию, майор? – высокомерно вопросил он вместо приветствия. Здесь, в Приморье, на своей территории, он чувствовал себя хозяином положения.

      – Закончил труды праведные? Домой собираешься, подполковник? – вопросом на вопрос ответил опер. – В квартиру в «серой лошади»?[11] Или на свою дачу, на Светланку? Жена Валентина Николаевна, дочки Женя и Маша заждались, да?

      Синичкин не зря просил своего куратора Гремячего составить справку о ситуации в Приморье. О руководителях края и коллегах там тоже содержалась информация – вплоть до состава семьи и места жительства.

      Коржев сразу сдулся, а опер продолжал:

      – Не боишься за близких своих? Или что дом твой обнесут – как мою здешнюю квартиру?

      – Не понимаю, что за наезды, – помотал головой Коржев.

      – А то, что квартиру на Электрозаводской вчера днем, пока меня не было, посещали. Унесли кое-что из барахла, но, главное, искали бабки. Ты в курсе, кто это был?

      – Я-то откуда?

      – А кто знал, что в квартире с моим приездом деньжата завелись? Только ты, подполковник, и ведал. Мог навести. Слушай, я не буду грозить рапортом, который подам о тебе по команде; они в нашей системе долго ходят. Поэтому поработай со своей агентурой, и пусть мне вернут награбленное. А то неуважение проявили к московскому гостю. Разболтал ты своих подопечных. Того гляди, и самого обкрадут. Как тебе или супруге твоей теперь на даче на Светланке спокойно спать? Хорошо понял меня?

      Синичкин сделал блатной нырок в сторону Коржева, словно хотел боднуть его головой в грудь, но до конца не довел – тот, впрочем, испуганно отшатнулся. Не дожидаясь оправданий-возражений, опер развернулся и, насвистывая, отправился по улице 25 Октября вниз, к океану.

* * *

      Девушка Дина ждала его у памятника. Она сменила простецкий сарафан на длинное зеленое кримпленовое платье, в котором, возможно, праздновала свой последний звонок, а разорванные босоножки – на туфельки с белыми носочками. Носочки выглядели провинциально – особенно для стильного портового Владивостока. Девчонка сделала укладку, подкрасила глаза и губки. Оперу стало ее жалко: одна, в чужом городе, и на него, кажется, запала (как многие) – а он ей взаимностью ответить не может не только потому, что формально женат, но, главное, ничегошеньки к ней не испытывает. Ну хоть покормит ее вкусно – а взамен выслушает городские байки, которые студенточка наверняка знает. В дальнейшем, когда начнется внедрение в преступный синдикат на черноморском юге, очень могут пригодиться.

      Они с Диной вернулись на все ту же улицу 25 Октября и мимо кафе «Льдинка» (не забыть в дальнейшем, еще одна достопримечательность Владивостока) подошли к «Арагви».

      Разумеется, и здесь пропускным билетом в красивую жизнь послужила пятирублевая купюра. Народу в ресторан набилось много, дело шло к девяти. Синичкин оценил диспозицию: как и вчера в «Челюскине» – «Версале», в заведении гуляли моряки, бандиты, ночные бабочки, деловые. Кто-то из них вскорости должен выйти с ним на контакт – а

11

  «Серая лошадь» – народное название первых во Владивостоке многоэтажных домов, построенных в 1938–1940 годах на улице 25 Октября (Алеутской). В одном из них, № 19, квартиры предоставляли работникам милиции.