Я придумаю тебе смерть. Виктория Румянцева

наверное, странными девочками. Конечно, кому не хочется быть никаквсешным? Кто-то из нас оказался удивительно прозорлив. Жизнь показала, что я, например, не из тех, кто совершает глобальные открытия. Хотя мне всего двадцать, я сознаю это особенно остро. Женя N все-таки не гений, не выдающаяся личность, поначалу от этого мне было прям больно и обидно. Потом, как сейчас говорят, отпустило. Даже выдохнула: «Фуууух, значит, ничего я не должна». И наступило внутреннее расслабление. Я не великая. Можно просто жить и получать удовольствие, а не переживать, что вот день закончился, а моя выдающаяся тушка не совершила великих подвигов».

      Да всё понятно! Женьке надо замуж и детей, раз думает о том, какой след на Земле оставит! Зрелая личность, не то, что современные девахи: «Ах, я хочу пожить для себя».

      Анну захватило желание помочь, но эта неблагодарная Женька грубила в ответ на её невинные замечания на тему «Прыщи надо замазывать тональным кремом, а до этого – к косметологу сходить, расширенные поры – это фу! Хочешь, номер своего дам?» или «Прозрачные капроновые колготки – колхоз, так никто не ходит! Посмотри, как одеваются стильные девушки».

      – Оставьте меня в покое, Анна! – как-то завизжала деваха на весь кабинет. – Достали до смерти уже своими колготками, косметикой. Я прихожу работать, а не в конкурсе красоты участвовать!

      – А мы все согласны, тебе пора заняться собой. Ты демонстрируешь неуважение к коллективу! – поддержали Аню коллеги.

      – Мне на него плевать. Я соблюдаю правила гигиены и пользуюсь духами – этого достаточно. Тётки, занимайтесь своими внуками!

      Это было непростительно! Какая-то соплячка намекает, что они-де старые? Да эти дамы выглядят гораздо лучше, чем Бабка-ёжка! Такая межбровка, в двадцать-то лет! Они в её годы были красотками. Да и сейчас выглядят гораздо лучше и даже моложе!

      Коллеги стали недолюбливать Женьку пуще прежнего. И пошли перепалки… Кто-то пожаловался на девушку руководству. Не Аня, вот правда. Во-первых, та хотела помочь, а если бы дикарку уволили, у неё бы не получилось. Во-вторых, не хотелось оставлять девчонку без работы. Да и стукачество Аня не поощряла – это в-третьих.

      Руководитель принял сторону Женьки: та была его соседкой, мужчина знал почивших родителей дикарки, потому и держал нервную барышню, хотя клиентов она порой отпугивала своей резкостью и прибыли не приносила. Благородный был мужчина. Потому, видимо, и компания недолго просуществовала, и в коллективе черт знает что творилось. По идее-то у сотрудников не должно оставаться столько свободного времени, чтобы обсуждать чью-то внешность и бесконечно распивать чаи.

      Факт, что Бабка-ёжка – сирота, смягчил дамочек. Аня даже всплакнула. Её мама умерла два года назад, а рана всё ещё не затянулась. Хотя так уж близки они не были. Теперь Аня сама себе мудрец и хозяйка. А как тяжело быть одной на всём белом свете уже к двадцати годам… Никого не осталось для защиты.

      Одна сердобольная коллега принесла Женьке одежду своей дочери, из которой та выросла: «Хоть