Дитеркюнхель. Хельги Йожич

уверен, что это «С.» это «Сальтоформаджо». Я не стала спорить, пусть так и будет.

      К тому времени, неоднократно меняя хозяев, гобелен дошёл до меня. Прежний его владелец был стар и болен, к тому же беден как церковная мышь. Жил он одними воспоминаниями. Снова и снова касался бедняга теней своих лучших дней, закрывал глаза, радовался, смеялся беззубым ртом. Пришлось в оплату излечить его от геморроя, несварения желудка и болезни суставов. Старичок попался хваткий, торговался больше недели – и всё равно потом ныл, что продешевил, что надо бы ещё добавить сотенку дукатов. Деньги его и подвели. Стал он завсегдатаем таверны, а через полгода в пьяном виде свалился с обрыва в реку.

      Мне же захотелось расколдовать этот гобелен, чтобы увидеть ту картину, которую создал сам влюблённый Пьетро. Постепенно, с большим трудом я определила, которые из нитей гобелена и есть те самые «нити Сальтоформаджо», но они так сложно вплетены, что заменить их обычными непросто. Если тебе страшно, я могу заморозить изображение, и ты больше не будешь видеть картины из своего прошлого.

      – Тётушка Геральдина, я тоже могу узнать, что будет со мной? – Дитер снова оторвал голову от подушки.

      – Не совсем так, мой Кюнхель. Ни один из прорицателей никогда не может дать точного ответа, потому что ничего ещё не определено. Ты увидишь один из вариантов будущего. Всё это может произойти, но совсем не обязательно. Своё будущее ты начнёшь узнавать сам. Понемножку. Каждый день. Всю свою жизнь. Впрочем, на завтра твоё будущее практически предрешено. Ганс, как я заметила, мастерил после обеда какую-то игру – вам будет чем заняться.

      – А что за игра?

      – Завтра, Дитеркюнхель, завтра.

      Тётушка Геральдина потрепала мальчику вихры и пожелала сладких снов.

      Дитер послушно закрыл глаза, но сон пришёл не сразу. Сначала представлялся крючконосый и черноволосый Пьетро Сальтоформаджо с безумными глазами, потом крысы, мечущиеся в клетке, появлялись Кнут и Виг. Снова на некоторое время возникло беспокойство, но подумал о Золушке, и стало хорошо. Девочка скакала на одной ноге, звонко смеялась, щурилась от яркого солнца. Мысли стали спотыкаться и путаться, образы замелькали пятнами, и последнее, что успел подумать Дитер: «С Кнутом было как в лесу заблудиться – интересно, но страшновато. С Золушкой лучше – с ней всегда светло».

      Глава 3. О принцах и принцессах

      Хильда проснулась от крика Клары:

      – Нет, ну она дура! Идиотка! Эмми, посмотри-ка, что она натворила!

      Смех Эмили:

      – По-моему, это твой чепец, Клара! Ха-ха-ха!

      – Я её сейчас убью! – это снова Клара, – Золушка!

      День начинался отвратительно. Хильда рывком соскочила с кровати и как была, в одной ночной рубашке, рванулась к двери. В зале стояла взбешенная Клара, рядом согнувшаяся от хохота Эмили. К стулу под углом была приставлена швабра, к ней приделан зимний войлочный ботинок, на ботинке цветные тесёмки, а сверху Кларин чепец, из-под