Иисус моей веры. Аляска Мэд

винный погреб. Я рассмеялся. Я любил творчество Ф. С. Фицджеральда, в отличие от поэзии. После того как гости получили алкоголь, их поставщик, я и Иисус поднялись на третий этаж. Среди множества дверей одна была нашей целью.

      Почти сотню лет назад, когда в моде были вычурность и псовая охота, основатели этого поместья создали в нем удивительную комнату. Опиумная почти не реставрировалась. Ее внутренности олицетворяли все прелести утраченной эпохи. В лучших традициях призраков прошлого мы вальяжно прошли в центр, где малахитовые кожаные кресла соседствовали с диванчиками, обшитыми узорной лиловой тканью. Здесь было тихо. Сэмюэль первый взял мерную палочку и аккуратным движением поднес ее к носу. Ничего в его поведении и во внешнем виде не изменилось. Я повторил действия Сэмюэля и Иисуса.

      Сначала создавалось ощущение, что я лижу девяти-вольтовую батарейку носом, но почти мгновенно он онемел. Через шесть минут я почувствовал, как внутри зреют плоды силы и собственного величия. Появилась легкая эйфория.

      – Я ожидал большего, – невольно вырвалось из моего рта.

      – Жди, мы только начинаем, – медленно прокомментировал Сэм.

      – Это место создано для вечеринок. Кто-нибудь обязательно приведет лошадь в дом, кто-то будет прыгать в бассейн. Они разобьют немыслимой цены скульптуру, будут кричать на крыше и своими телами ломать цветы, – протараторила Иисус. Она разделяла порошок пополам.

      Я вдохновился. Подождал, пока она закончит, и сказал, что хочу скорее пойти вниз. Сэм оставил свою горку рассыпанной на столе, запер комнату, мы сбежали с лестницы и вышли в зал. Я снял свои кеды – было жарко. Голыми ногами прыгал в отчаянном танце, травмируя пальцы. В один миг переродившись, взлетал в преисполненном осознании собственного «я» и не чувствовал боли. Я действительно был свободен.

      – Теперь моя очередь быть Богом! – крикнул я, запыхавшись, в миллиметре от лица Иисуса.

      Кто-то действительно пригласил коня внутрь поместья, но я не обратил на это внимания. Я мчался галопом на своей собственной белой лошади.

      Утром розовое солнце освещало место моего упокоения. Лежа поперек на огромной кровати с грудой рассыпанных подушек, я понял, что кто-то разрушает мое ложе. Форменные брюки ниже колен были мокрыми от воды бассейна, куда я некогда свешивал ноги. Я с усилием открыл один глаз, второй упирался в постель. В лучах рассвета молодая горничная взбивала вытащенные из-под меня подушки. Она была грустной, но учтивость не позволяла ей в этом признаться даже самой себе. Девушка сомневалась в том, как ко мне стоит обратиться: равны ли мы или ей следует быть вежливой. Она выбрала второе, перестраховавшись.

      – Вам пора, сэр, – напомнила она мне.

      Выходя в ванную, я отметил, что девушка слишком красива. Я пригладил водой улетевшие в неизвестном направлении волосы, попытался теми же влажными руками разгладить мятую футболку, но хло́пок оставался непоколебим. На мне больше не было свитера. Кеды остались где-то далеко. Босой я спускался в поисках людей. Сэм поднимался мне навстречу и выглядел отменно: молочная рубашка-поло с удлиненным рукавом