28 дней. История Сопротивления в Варшавском гетто. Давид Зафир

я-то: попала под его чары, грезила о нем наяву, с ним, а не с Даниэлем кружилась в танце по Бродвею… Мне стало так стыдно за эти фантазии, что я даже про боль в руке на миг забыла. Дуреха малолетняя, вот я кто!

      – Ответ я сегодня услышу? – осведомился Стефан совершенно спокойно, по-прежнему не опуская ножа. Его спокойствие пугало больше, чем любая агрессивная суета.

      – Я увидела тебя на книжном развале и пошла за тобой…

      – Зачем?

      – Затем, что… – Я запнулась и от стыда еле смогла договорить: – Хотела снова тебя увидеть.

      Даже если это признание ему немного польстило, виду он не подал.

      Впрочем, какое там польстило! Опять дурацкие мечты и надежды. Все это чистой воды ребячество! Не такая уж я и взрослая, как сама про себя думала.

      – Ты хотела снова меня увидеть? – переспросил Стефан отчасти озадаченно, отчасти недоверчиво.

      – Надо же сказать «спасибо».

      Это его не убедило.

      – И вместо того что просто сказать свое «спасибо», ты полезла к нашему печатному станку?

      – Я увидела тебя на книжном развале, пошла следом, но потеряла тебя из виду…

      – И по случайности забрела сюда?

      – Да.

      – Какое совпадение!

      – Ну вот такое… – пробормотала я.

      Он повертел нож в руке, очевидно не зная, что ему со всем этим делать.

      – Зачем мне лгать? – сказала я. – Ты же знаешь, что я сама занимаюсь контрабандой…

      – А контрабандисты, надо думать, с немцами никаких дел не имеют! – хмыкнул он. И тут же помрачнел еще больше: – В немецких тюрьмах люди меняются… не ты первая, не ты последняя. – Это прозвучало горько, будто кто-то из контрабандистов его однажды уже предал.

      – Я говорю правду! – воскликнула я. – Не знаю, что соврать, чтобы ты поверил!

      Он помолчал. Наверное, размышлял: может, все-таки прирезать меня на всякий случай, чтобы я не выдала немцам местонахождение печатного станка? Человек, который поцелуем спас мне жизнь, теперь намеревался отнять ее ножом. Наконец он кивнул. Видно, пришел к какому-то решению. Только вот к какому?

      – У немецкого агента была бы заготовлена более складная легенда, – сказал он и сунул нож в карман пиджака. Лицо его разгладилось. Он как ни в чем не бывало улыбнулся. – Сейчас принесу дезинфицирующее средство, промою тебе рану, – сказал он.

      – Было бы неплохо, – отозвалась я. От облегчения я чуть было не разревелась. Слезы навернулись на глаза, но я их сморгнула – еще не хватало очередной детской слабости.

      На пороге кухни Стефан обернулся и пригрозил:

      – Только попробуй сейчас сбежать, Ленка. Тогда я решу, что зря тебе поверил, и из-под земли тебя достану.

      Но голос его звучал все-таки дружелюбнее, чем при допросе: он не верил всерьез, что я убегу.

      – По следам крови найти меня будет нетрудно, – ответила я, морщась от боли. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, рана снова разболелась.

      Он