28 дней. История Сопротивления в Варшавском гетто. Давид Зафир

и даже не третий. Потому, наверное, она и хохочет так истерически.

      – Мира, уж не хочешь ли ты у нас порабо…

      – Нет! Нет! – перебила я, прежде чем она успела эту крамолу договорить.

      – Ну и слава богу, – откликнулась Руфь. – Уж больно ты страшненькая!

      – Как мило, – пробормотала я.

      – Зато честно! – не осталась в долгу она.

      Вообще-то она, конечно, права: до здешних женщин, чью красоту не портят даже вульгарные наряды, мне далеко.

      – Тогда чего ты тут забыла? – поинтересовалась Руфь, отхлебнув из бокала.

      – Пришла проситься в контрабандисты.

      Руфь поперхнулась шампанским.

      Пока она откашливалась, я продолжила:

      – Можешь свести меня с кем-нибудь, кто по этой части?

      Она замешкалась.

      – Ну пожалуйста!

      Похоже, Руфь не в восторге от моей идеи. И наверное, она права.

      – Ради нашей дружбы! – настаивала я.

      Я осталась единственным человеком из ее прежней жизни, который с ней еще разговаривал, и она не хотела меня потерять. Так что ответила:

      – Только ради нашей дружбы.

      10

      Шмуль Ашер носил усы, такие густые, что хоть в прятки там играй. Лицо исполосовано шрамами. И сам такой здоровяк, что сразу ясно: тем, кто его этими шрамами разукрасил, пришлось гораздо круче. Может, их и в живых-то уже нет.

      Ашер возглавлял банду воров и контрабандистов под названием «Чомпе» и выделял Руфь из всех бордельных тружениц. Однажды она с гордостью заявила, что он ее по-настоящему любит. Мне тогда стало как-то не по себе. Во-первых, нельзя же быть такой легковерной. А во-вторых, уж больно Ашера и многих других здешних завсегдатаев тянет на малолеток.

      Я, впрочем, не ашеровский типаж, слишком костлявая. Мы сели за столик в углу бара, Ашер – спиной к стене, как десперадос в вестернах, которые опасаются, что им в любую секунду могут пальнуть в спину.

      Певица выпивала у барной стойки, пианист тихонько наигрывал какую-то мелодийку, а Руфь ерзала на коленях у Ашера, терлась своей щекой о его. Едва обращая внимание на ее ласки, бугай спросил:

      – Ну и на что ты мне сдалась?

      – У меня есть опыт контрабанды, – ответила я – к сожалению, далеко не так уверенно, как хотела.

      – Что еще за опыт? – осведомился он.

      Руфь бросила на меня испуганный взгляд. Если я сейчас расскажу Ашеру о кладбище, он поймет, что она выдала мне один из контрабандистских маршрутов. А это ей просто так с рук не сойдет.

      Ее страх передался мне. Я положила руку на скатерть, пробежала пальцами по прожженным дыркам, по несметенным крошкам – и немного успокоилась.

      – Я лазила через стену, – соврала я, хотя на самом деле ни единого разу через стену не лазила.

      На лице Руфи отразилось облегчение: я ее не выдала.

      Ашер ее реакции не заметил, как и того, что Руфь еще интенсивнее принялась с ним нежничать; он не сводил взгляда с меня.

      – И где