28 дней. История Сопротивления в Варшавском гетто. Давид Зафир

Что тут ответить? Что я ищу некоего Стефана, хотя на самом деле его зовут как-то иначе и вообще неизвестно, имеет ли он хоть какое-то отношение к подпольной газете?

      – Отвечай!

      Нож замелькал у меня перед самым лицом. Наверняка парень думает, что я немецкая шпионка. Я лихорадочно пыталась сообразить, как развеять его подозрения.

      – Говори! Говори, не то прирежу!

      Ножом он размахивал все агрессивнее. Но сию секунду убивать меня, кажется, не собирался. Пока.

      – Я не шпионка, – ответила я. Голос дрожал, и саму меня трясло.

      – Так я тебе и поверил! Тогда что ты тут делаешь? Вынюхиваешь, чтобы немцам донести!

      От страха мне ничего не приходило в голову, и я ляпнула как есть:

      – Я ищу парня, с которым однажды целовалась.

      На миг мой противник так растерялся, что даже нож опустил.

      – Это правда!

      Его лицо ожесточилось. Конечно, он не поверил ни единому моему слову. Да я бы на его месте тоже не поверила.

      – Ты меня за идиота держишь, что ли? – рявкнул он.

      Физиономия у него побагровела от ярости, жилки на шее запульсировали. Но нож – нож он держал крепко и размахивать им перестал. Теперь он точно готов пустить его в ход и разделать меня на куски. Угораздило же меня брякнуть правду!

      – Я тебя убью!

      У меня из глаз хлынули слезы. Я с мольбой пролепетала:

      – Пожалуйста, не надо…

      Сквозь пелену слез я увидела, как он поднял руку с ножом, готовясь нанести удар.

      В панике я метнулась вперед и со всей силы толкнула его. Он отлетел к стене, но равновесия не потерял, а уперся в кладку рукой. И пробормотал себе под нос какое-то проклятие на иврите, которого я не поняла. Иврита, в отличие от многих еврейских детей, я почти не знала, моим языком был польский. И любимый английский.

      Я попыталась прорваться к двери, но кухня была слишком маленькая. Именно в тот миг, когда я протискивалась мимо, он взмахнул ножом. Лезвие глубоко вошло в правое плечо.

      Я закричала. Боль затопила все вокруг. Надо было бежать, спасаться, но меня словно парализовало, я не могла отвести глаз от своей руки, от рукава, который в считаные секунды окрасился кровью. Как же больно! Как невообразимо больно!

      Таких ран у меня никогда в жизни не было. А вдруг я теперь умру?!

      Меня сотрясали рыдания, за слезами я ничего не видела. Но по громкому, почти звериному пыхтению противника понимала, что сейчас он снова нанесет удар. И еще, и еще, и еще. Мне его не остановить…

      – Захария! – раздался окрик.

      Это был голос Стефана.

      – Захария, что здесь, черт возьми, творится?

      Нападающий, остановившись, выпалил в бешенстве:

      – Ее подослали немцы!

      В облегчении я сползла на пол, баюкая раненую руку. Сейчас Стефан объяснит ему, что я не представляю никакой опасности, что я просто мелкая контрабандистка…