Перемирия не будет. Мейси Эйтс

об этом, но это так.

      Убить человека непросто. Поэтому она тренировалась изо всех сил, репетируя каждое свое движение, тренируя мышечную память. Когда придет время, в ней не будет ни колебаний, ни сожалений.

      Она ждала у дверей спальных покоев шейха, держа в одной руке ткань, смоченную хлороформом, а другой сжимая нож, спрятанный в складках платья.

      Как могла она испытывать жалость к нему? Он овладел ее наследством; и теперь традиция, древняя, как оба их царства, требовала, чтобы его род прервался вместе с ним – так же, как род ее отца прервался с его смертью. Он оставил после себя единственную дочь, которая не могла стать носительницей его имени. А его королевство, потеряв правителя, на многие годы оказалось в упадке.

      Впрочем, сейчас не время для эмоций. Надо действовать. Месяц назад она устроилась на работу во дворец, и никто ее ни в чем не заподозрил. Да и сам шейх Ферран оказался не умнее дворцовых служителей и не узнал ее. Впрочем, с чего ему вообще было обращать на нее внимание?

      А вот она его сразу узнала. И внимательно наблюдала за ним.

      Шейх Ферран был высок, строен и мускулист. Она наблюдала за тем, как он до изнеможения колотит боксерскую грушу. Она знала, как он двигается, и представляла, насколько он вынослив.

      Она будет милосердной. Он ничего не почувствует.

      Он не узнает, что его ждет. Не будет умолять оставить его в живых. Ему не придется, сидя в тюремной камере, ждать смерти. Все это выпало на долю ее отца. А он просто умрет, и все.

      Да, она будет милосердной – в отличие от него.

      Она была уверена, что ей все удастся.

      А если нет – что ж, тогда именно она не увидит утра. Но к этому риску она готова. Его ей не избежать.

      Она застыла в напряженном ожидании. Наконец послышались тяжелые, твердые шаги. Она была практически уверена, что это Ферран. Затем дверь открылась, и луч света упал на отполированный мраморный пол. В нем отразилась высокая, широкоплечая фигура. Ферран. Он один.

      Отлично.

      Осталось лишь дождаться, пока он закроет дверь.

      Она ждала не дыша. Он закрыл дверь, и она поняла: действовать нужно немедленно.

      Прежде чем выступить из тени, Самира произнесла короткую молитву – о справедливости, о прощении и о смерти. Пусть она придет быстро. К нему или к ней.

      Ферран повернулся, и их глаза встретились. Самира застыла. В его глубоких черных глазах таился живой, яркий блеск. Он был поразительно красив.

      И поразительно знаком.

      Да, хоть прошло много лет, она помнила его. И теперь могла лишь стоять, застыв в потрясенном молчании.

      Этот момент решил все.

      Ферран быстро подошел к Самире и схватил ее за запястье. Она резким рывком выдернула руку и, пригнувшись, подставила ему ногу. Когда они оба упали на пол, она скользнула ему за спину, взяв его шею в захват и пытаясь накрыть его лицо тканью, смоченной в хлороформе.

      Зарычав, он вновь схватил ее за руку. Она вновь попыталась вырваться, но на этот раз он держал изо всех сил, будучи готовым к подобной попытке. Она застонала от натуги и сильнее сжала его шею. Ферран резко рванулся и вместе с Самирой ударился о каменную стену, чуть не вышибив из нее дух. Гневно вскрикнув, она вцепилась в него, сплетя ноги вокруг его талии. Крепко держа ее за кисть, он несколько раз ударил ее руку об стену, и она с проклятием выпустила ткань, продолжая ожесточенно бороться. Но неожиданного нападения не получилось, и, хотя она была опытным бойцом, шейх существенно превосходил ее силой. Она упустила свое единственное преимущество.

      Закрыв глаза, Самира представила себе свой дом. Не улицы Джахара, а дворец, откуда они с матерью были изгнаны после того, как ее отец был казнен. Казнен по приказу Феррана.

      Адреналин пульсировал в ее венах. Она упала на бок, всем своим весом налегая на его шею. Он вскочил и перебросил ее через себя. Она упала на спину. Ковер практически не смягчил удар, и она, задыхаясь, осталась лежать на полу.

      Затем она с трудом поднялась на ноги. Она знала: пришло время умереть. Ферран был безжалостен, как и его отец, вся ее жизнь доказывала это. Наверняка сейчас им владеет единственное желание – немедленно сломать ей шею.

      Он бросился на нее. Но она, высоко подпрыгнув, ударила его ногами в грудь, ловко приземлившись на обе ноги и приняв бойцовскую стойку, готовая атаковать и блокировать удары.

      При первом движении шейха она провела прием, ударив его ногой в лицо. Он покачнулся, и она, воспользовавшись моментом, повалила его на пол и попыталась задушить, придавив его плечи коленями и схватив рукой за горло.

      Она видела, как его глаза блестят в темноте.

      Теперь они были лицом к лицу. И все же она должна была сделать это. Она потянулась за кинжалом. Нет времени на раздумья, на колебания. Она помнила: шейх не колебался, вынося приговор ее отцу. У ее врага не было жалости – и она не может позволить себе эту роскошь.

      Она выхватила кинжал, но шейх, перехватив ее запястья, с рычанием перевалился вместе с ней к кровати. Он медленно