Гроза. Александр Островский

А может, ты украсть хочешь; кто тебя знает!

      Кулигин. Коли я свои труды хочу даром положить, что же я могу украсть, ваше степенство? Да меня здесь все знают; про меня никто дурно не скажет.

      Дикой. Ну и пущай знают, а я тебя знать не хочу.

      Кулигин. За что, сударь, Савел Прокофьич, честного человека обижать изволите?

      Дикой. Отчет, что ли, я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчета не даю. Хочу так думать о тебе, так и думаю. Для других ты честный человек, а я думаю, что ты разбойник, вот и все. Хотелось тебе это слышать от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты судиться, что ли, со мной будешь! Так ты знай, что ты червяк. Захочу – помилую, захочу – раздавлю.

      Кулигин. Бог с вами, Савел Прокофьич! Я, сударь, маленький человек, меня обидеть недолго. А я вам вот что доложу, ваше степенство: «И в рубище[9] почтенна добродетель!»

      Дикой. Ты у меня грубить не смей! Слышишь ты!

      Кулигин. Никакой я грубости вам, сударь, не делаю; а говорю вам потому, что, может быть, вы и вздумаете когда что-нибудь для города сделать. Силы у вас, ваше степенство, много; была б только воля на доброе дело. Вот, хоть бы теперь то возьмем: у нас грозы частые, а не заведем мы громовых отводов.

      Дикой (гордо). Все суета!

      Кулигин. Да какая же суета, когда опыты были.

      Дикой. Какие-такие там у тебя громовые отводы?

      Кулигин. Стальные.

      Дикой (с гневом). Ну, еще что?

      Кулигин. Шесты стальные.

      Дикой (сердясь более и более). Слышал, что шесты, аспид ты этакой; да еще-то что? Наладил: шесты! Ну а еще что?

      Кулигин. Ничего больше.

      Дикой. Да гроза-то что такое, по-твоему, а? Ну, говори!

      Кулигин. Электричество.

      Дикой (топнув ногой). Какое еще там елестричество! Ну как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости Господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А, говори! Татарин?

      Кулигин. Савел Прокофьич, ваше степенство, Державин сказал:

      Я телом в прахе истлеваю,

      Умом громам повелеваю.

      Дикой. А за эти вот слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст! Эй, почтенные! прислушайте-ко, что он говорит!

      Кулигин. Нечего делать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю. (Махнув рукой, уходит.)

      Дикой. Что ж ты украдешь, что ли, у кого? Держите его! Этакой фальшивый мужичонка! С этим народом какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.) Да вы, проклятые, хоть кого в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.) Перестал, что ль, дождик-то?

      1‐й. Кажется, перестал.

      Дикой. Кажется! А ты, дурак, сходи да посмотри. А то: кажется!

      1‐й (выйдя из-под сводов). Перестал!

      Дикой уходит, и все за ним. Сцена несколько времени пуста. Под своды быстро

9

Рубище – грубая одежда нищего.