Гроза. Александр Островский

Молитесь тогда за меня.

      Входит барыня с лакеями. Катерина с криком прячется.

Явление шестое

      Те же и барыня.

      Барыня. Что прячешься! Нечего прятаться! Видно, боишься: умирать-то не хочется! Пожить хочется! Как не хотеться! видишь, какая красавица! Ха, ха, ха! Красота! А ты молись Богу, чтоб отнял красоту-то! Красота-то ведь погибель наша! Себя погубишь, людей соблазнишь, вот тогда и радуйся красоте-то своей. Много, много народу в грех введешь! Вертопрахи на поединки выходят, шпагами колют друг друга. Весело! Старики старые, благочестивые, об смерти забывают, соблазняются на красоту-то! А кто отвечать будет? За все тебе отвечать придется. В омут лучше с красотой-то! Да скорей, скорей!

      Катерина прячется.

      Куда прячешься, глупая! От Бога-то не уйдешь! Все в огне гореть будете в неугасимом! (Уходит.)

      Катерина. Ах! Умираю!

      Варвара. Что ты мучаешься-то, в самом деле! Стань к сторонке да помолись: легче будет.

      Катерина (подходит к стене и опускается на колени, потом быстро вскакивает). Ах! Ад! Ад! Геенна огненная!

      Кабанов, Кабанова и Варвара окружают ее.

      Все сердце изорвалось! Не могу я больше терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед Богом и перед вами! Не я ли клялась тебе, что не взгляну ни на кого без тебя! Помнишь, помнишь! А знаешь ли, что я, беспутная, без тебя делала! В первую же ночь я ушла из дому…

      Кабанов (растерявшись, в слезах, дергает ее за рукав). Не надо, не надо, не говори! Что ты! Матушка здесь!

      Кабанова (строго). Ну, ну, говори, коли уж начала.

      Катерина. И все-то десять ночей я гуляла… (Рыдает.)

      Кабанов хочет обнять ее.

      Кабанова. Брось ее! С кем?

      Варвара. Врет она, она сама не знает, что говорит.

      Кабанова. Молчи ты! Вот оно что! Ну, с кем же?

      Катерина. С Борисом Григорьичем.

      Вопрос о мнении окружающих постепенно вытекает в другой, более глобальный – о «людском суде» и его связи с высшим судом, который предстает в образе грозы. И если Катерина неоднократно заявляет, что не боится «людского суда», пересудов, то высший суд, гроза повергает ее в ужас и толкает публично признаться в измене. Но примечательно, что столь сильно высшего суда боится лишь одна Катерина.

      Удар грома.

      Ах! (Падает без чувств на руки мужа.)

      Кабанова. Что, сынок! Куда воля-то ведет! Говорила я, так ты слушать не хотел. Вот и дождался!

      Действие пятое

      Декорация первого действия. Сумерки.

Явление первое

      Кулигин сидит на лавочке. Кабанов идет по бульвару.

      Кулигин (поет).

      Ночною темнотою покрылись небеса, Все люди для покою закрыли уж глаза… и пр.

      (Увидав Кабанова.) Здравствуйте, сударь! Далеко ли изволите?

      Кабанов. Домой. Слышал, братец, дела-то наши? Вся, братец, семья в расстройство пришла.

      Кулигин. Слышал, слышал, сударь.

      Кабанов. Я в Москву ездил, ты знаешь? На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался.