Златая цепь. Наталья Гайс

волнуйтесь так! – загородив собой совершенно индифферентную пару, затараторила Дуня. – Мертвых необходимо предавать земле, а у нас нет возможности. Мы все едем и едем. Уже год как едем. Посудите сами. С апреля двадцать шестого года.

      – Как двадцать шестого?! – забыв на время о пироге, воскликнул я. – Разве же теперь не двадцать второй?!

      – Типун тебе на язык, Розов! – гневно закричал на меня мужчина, голос которого я наконец-то услышал, но которого, клянусь, я совершенно не знал. – Опять все заново?! Нет! Нет! Нет! Я не хочу!

      В этот моментдвери купе шумно раздвинулись и на пороге нарисовался мой сосед-брюнет в своем ослепительном костюме.

      – Это что же вы тут такое творите?! – чуть ли не брызгая слюной, сходу заорал он на семейство.

      Не стремясь уже разбираться в их связи, но чувствуя его авторитетность перед ними, я хотел было пожаловаться ему на то, какие пироги они гостям подают, но мне стало до того дурно, что все поплыло перед глазами. И сетовал я только на отравление младенцем, а может и самой ситуацией…

      Как бы то ни было, но последнее, что я услышал, была странная фраза брюнета:

      – Морозова на вас нет!

      Дальше последовал провал, запах акации и нестерпимая жажда. Я хотел пить так, словно три дня прошел под палящим солнцем. Перед глазами моими возникла Елена и подала запотевший графин со студеной водой. Я жадно протянул к нему руки и… открыл глаза.

      Меня окружало купе, я лежал на своем месте, поезд мирно и размеренно постукивал колесами. Напротив сидел Загорский, и с аппетитом, ложечкой, ел яйцо всмятку, закусывая бутербродом с маслом, радостно посыпанным зеленым луком. На столе стояли два больших бокала красного вина, тарелка с куском кремового, твердого сыра, помидоры и глубокая миска дымящегося, головокружительно пахнущего супа.

      Однако все мое внимание сейчас завоевал стакан с ледяной водой, стоявший у самого моего лица, верно заранее приготовленный, словно Гавриле было известно о мучившей меня жажде.

      Я поднялся и ошарашенно оглядел купе.

      – Пить! – произнес я то, чего требовало все мое существо, совершенно не понимая причины такой нестерпимой жажды, хотя мне так и чудился во рту привкус пирога с ужасной начинкой.

      Я схватил стакан и жадно его опрокинул. Загорский глазами указал на стоявший рядом, полный графин воды. Запотевший. Точь-в-точь такой, какой подавала мне Елена. Я выпил второй стакан и жажда немного отступила.

      – Так это был сон? – волнуясь, обратился я к Загорскому. – Какой же ужас мне приснился. – Я совершенно не мог поверить в возможность подобного сновидения. Все было осязаемо и реально. Лица, голоса, осмысленность бесед и действий, мое волнение, страх, картинки, запахи, вкус… Ну неужто же всего лишь сон? – Ты не поверишь, если узнаешь, что я видел.

      – Поверю, – кивнул Загорский, вытирая салфеткой руки. Он взял бокал с вином и сделал несколько глотков. – И советую тебе поесть. Этот суп твой.

      Я с любопытством заглянул в тарелку,