Мазай. Натали Деген

не нравится сценарий. То она там полуголая бегает, то постельных сцен столько, что хоть вырезай. Она приклеится к ней, эта дурацкая роль, что её все только по ней и знать будут. «А-a, эта та, которая вечно полуголая в последнем спектакле у Петра бегала? Помним.» Зачем ей это надо? Она ещё ребёнок.

      Маша обхохоталась, заглушив даже новомодную певицу.

      – Лена, не слушай её! – почти взвизгнула Маша.

      – А я и не слушаю, – ответила я.

      Мне тридцать пять. Машка моложе меня лет на пятнадцать или шестнадцать. И сколько меня знает, всегда зовёт на «ты».

      Когда я переругалась со всей труппой, моя давняя подруга Маринка была одна из всех, кто, узнав о том, что я ушла из театра и сижу на бессрочном больничном, приехала ко мне и вернула к жизни. Правда, странным способом. Она сказала, что мне нужно перейти к ним, oкрутить Петра и получить роль в его новом спектакле.

      Как можно просить подругу окрутить своего же бывшего мужа, я не знала. Но узнала, как это делается, когда об этом попросила меня Маринка. Делается это, оказывается, просто: «Перейди к нам, oкрути Петра, получи роль. В придачу получишь и любовь, и славу.» Я смеялась и говорила Маринке, что верю, что он с лёгкостью может не только дать работу, но и влюбить в тебя публику. Но как самой влюбиться в старца, если Маринка обещает, что и это произойдёт автоматически, представить себе я всё же не могла. «Ты с ним просто не общалась близко. И не работала ещё вместе. Вот и не знаешь.» Объясняла Маринка.

      – Ты в чём? – спросила меня Маринка.

      – Да так. Как обычно, – ответила я.

      Маринка расстроилась. «Как обычно» – не входило в её планы. Она настойчиво подсовывала меня Петру, продолжая сулить и любовь, и славу.

      Для этого сейчас меня, вероятно, должно обнимать узкое платье с открытой спиной. Я даже не знаю, какого цвета. Какие цвета любит Пётр? По этому поводу Маринка меня ещё не проконсультировала. Тогда бы и тёткина шляпа сослужила бы наконец службу, романтично прикрыв мои русские глаза тонкой французской соломкой. Ведь зачем-то она регулярно присылала их? Лет двадцать назад из Франции. Может быть, она знала, что они пригодятся мне для обольщения мэтра?

      – А духи? – допытывалась Маринка.

      – Что духи? – переспросила я.

      – Духи у тебя хорошие?

      – Они у меня всегда хорошие, – ответила я.

      Это несколько подбодрило Маринку. Видимо, она решила, что крепость придётся брать сподручными средствами. Нет наряда, ну и не надо.

      Тонкий запах – гораздо важнее, а бывает и эффективнее.

      «Это мы! Марина с Машей!» – прокричали мои девчонки в домофон.

      Я заметила, что каждая из нас критично оглядела себя, пока семенила по лестнице. Ну надо же, и я туда же. Удивилась я. Ещё сегодня утрoм мне всё казалось безразличным. И мэтр, и его юбилей, и то, что Маринка тащит меня туда. А теперь я бегу по лестнице к его квартире. Волнуюсь. Наверное, потому что он – Мэтр. И этого у него не отнять.

      – Здравствуйте, девушки! –