Населенная Антарктида. Павел Хохлов

терпеливо ожидая конца мучительного осмотра.

      – Легким переохлаждением вас не напугаешь, – вынес свой вердикт доктор после осмотра каждого пострадавшего. – Синяки сойдут, порезы заживут, – доктор глянул на заклеенное в нескольких местах Борькино лицо, где оказались наиболее глубокие порезы. – Вам всем повезло. А вот тебе, Сергеич, повезло особенно – куртка смягчила удар. Иначе бы твои старые ребра переломались и скорее всего проткнули легкие и на этой печальной ноте закончилась бы не только твоя полярная деятельность, но и жизнь. А теперь прошу ко мне!

      Мужчины прошли в соседнее помещение, служившее жилым модулем доктора. У окна стояла аккуратно застеленная кровать, тумбочка с традиционными фотографиями жены, детей и внуков. По центру разместился небольшой квадратный стол со скамьей и парой стульев.

      – Присаживайтесь. – Юрий Геннадьевич открыл дверцу шкафчика и вынул оттуда пять граненых стаканов, со звоном поставив их на стол. Вновь вернувшись к шкафчику, он извлек из него бутылку коньяка, незамедлительно ее распечатав.

      – О, – протянул Петр Сергеевич, – я думал мы разбавленным спиртом лечиться будем.

      – Не тот случай, – серьезно ответил доктор, разливая коньяк по стаканам без остатка, поровну разделив благородный напиток между собравшимися.

      – Не знаю почему, – продолжил доктор, стоя у стола со стаканом коньяка, – но мне кажется вы даже не осознаете, насколько вы были близки к гибели.

      В небольшой комнате раздался глухой стук граненых стаканов, после чего наступила секундная тишина.

      – А мне курить можно?

      – Сергеич, в твоем возрасте вреднее будет бросить. – Ответил Юрий Геннадьевич и положил на стол плитку шоколада. – Сейчас еще одну бутылочку разопьем и по домам!

      – Юра, что-то ты расщедрился сегодня на коньяк, – заметил Петр Сергеевич, пододвигая свой стакан.

      – Это не щедрость. Хватит ему в шкафу пылиться – настоялся уже.

      – Скоро смена прилетит на зимовку, – вздохнул Петр Сергеевич, глядя в окно на разбушевавшуюся метель. – Когда еще коньяк попьем?

      – На следующий сезон и попьем! – Борис распечатал шоколад и, разломав его на дольки, насыпал небольшой горкой на обертку. – Тем же составом. Ты как, Миша, с нами?

      – Даже не знаю, – Михаил выглянул в окно, за которым продолжала набирать свою силу метель, скрывая собой ближайшие постройки. – Сын в школу в сентябре идет, с уроками помогать надо. Растет пацан, а я его по полгода не вижу. Маленький был вообще меня признавать отказывался!

      – Еще бы! – улыбнулся Борис. – Живешь себе спокойно с матерью, а потом какой-то дядька в дом врывается и начинает тебя до потолка подбрасывать и круглые сутки на руках таскать. По себе знаю.

      Отец Бориса был полярным летчиком, всю жизнь отслужившим в транспортной авиации, базировавшейся в Архангельске. Весь летний сезон летал на Северный Полюс, облетел практически весь Северный Ледовитый, доставляя людей и грузы на дрейфующие станции. Мечтал, чтобы сын пошел по его