Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 7. Материализм. Часть 2. Валерий Алексеевич Антонов

с тем, что измеряется. Тот факт, что мы определяем отдельные события, которые посредством чувственного восприятия представляются нам качественными, по их количественной стороне, то есть по их пространственно-временным характеристикам, а также по их механическим эффектам, сам по себе не означает, что только эти моменты, выделенные для целей научного расчета, реальны. И античности, и Средневековью было известно, что при чисто качественном проявлении процессов в природе происходят и механические изменения как их причины или следствия. Когда Аристотель описывает эти последствия как побочные эффекты, которые производятся не самими качествами, мыслимыми как объективные, а скорее телами, в которых они находятся31, это, конечно, выражает состояние знания, в котором значение механических связей для представления реального еще скрыто. Но, тем не менее, следует отметить, что такого же мнения придерживались и в той области, где связь между качествами и механическими процессами представляется гораздо более очевидной, а также была признана гораздо раньше в своей значимости. Античная теория музыки уже официально заявила об этом, Аристотель включил это в свою психологию, а Средние века были знакомы с предложением Витрува о том, что появление и движение тонов всегда связано с дрожанием воздуха и колебаниями звучащего тела. Тем не менее, я не знаю ни одного философа после Аристотеля или схоластики, который, основываясь на этом понимании, рассмотрел бы возможность того, что звук – это лишь мысленная реверберация, реакция души на поступающие движения. Является ли он субстанцией или случайностью, является ли он физическим, протяженным или раздвоенным нематериальным, является ли он покоящимся качеством, присущим звучащим телам, инструментам, и только вызывается из них вибрацией или производится непосредственно воздушной волной: вот вопросы, которые занимали школы, в которых практиковалась натурфилософия, стоиков и эпикурейцев, а затем прежде всего перипатетиков. Даже для Кеплера звук, хотя он и подчеркивает познавательную ценность количественного в нем во все времена и тем самым создает основу для его методологической обработки, все же является, как свет и другие качества, видом immateriata, который, согласно его четкому объяснению32, следует отличать от движения воздуха, который только доносит звук до уха. Аналогично, Бэкон описывает вибрацию воздуха в звуке только как необходимое условие его производства; он всегда поддерживал фактичность качеств как объективное существование.33 Только Горльдус и Галилей, но прежде всего Мерсен, 34высказали и обосновали чистую субъективность звука.

      Решающие мотивы, побудившие этих мыслителей и их последователей продвинуться дальше позиции Кеплера, в отношении которой, вероятно, возможна строго математическая трактовка, могут быть кратко сформулированы в двух формулах. Научное

31

Аристотель, De anima II, стр. 12, 424b, 10f

32

Аристотель, Оpera, изд. Fritsch, V, стр. 445

33

Франсис Бэкон, Естественная история, век III, §211

34

Мерсен, Универсальная гармония II, 2-е издание, 1636, стр. 3f