Призрак Миноса. Павел Сергеевич Марков

встал по пояс в воде. Складчатая одежда мгновенно пропиталась влагой и теперь висела, будто мешок навоза. Флегонт испепелял меня взглядом, пытался отдышаться и сплевывал мусор, налипший на губах и бороде.

      Презрительно ухмыльнувшись, я окинул взором пристань. Местные стражники равнодушно покосились в нашу сторону и быстро потеряли интерес. Большой любви к торговцам они явно не испытывали. Спартанцы же целиком были заняты тем, что готовились к отплытию. Рабочие грузили на диеру тяжелые амфоры и тащили несколько мешков. Наверняка с зерном и прочей провизией. Однако они меня мало интересовали. А та, кто смогла привлечь внимание, уже скрылась на борту.

      «Интересно, куда она направилась? Не сидится в родных стенах? Да… в этом мы с ней схожи».

      С трудом, но я заставил себя забыть об Амаре и сосредоточиться на цели своего визита. Она виделась не менее занимательной, чем прекрасные бедра дочери правителя Кносса.

      Услышав позади чье-то тихое сопение, я обернулся, рассчитывая увидеть Агафона, выгружающего амфоры, но это оказался Иринеос. Щуплый юноша с трудом удерживал в руках сосуд среднего размера. По тому, как сильно напряглось его лицо я понял, что он всеми силами старается не выронить вино. На лбу бедолаги выступила испарина и блестела в лучах жаркого критского солнца. Мне даже стало немного жаль его. Если Иринеос не сумеет выручить достаточно денег за это, пусть и дерьмовое, вино, то обратно в Афины точно может не возвращаться. Отец с него три шкуры спустит и продаст кожевникам, дабы возместить убытки.

      Пока наблюдал за отчаянными потугами юнца, в голову пришла озорная мысль, и я не преминул ее озвучить:

      – Геройство – удел дураков.

      Иринеос вскинул на меня удивленный взгляд. В этот момент его нога споткнулась о сучок, и юный сын афинского торговца полетел носом на пирс, выронив амфору. Раздался громкий треск, дешевое фракийское потекло по доскам алыми ручьями. Юноша поднял голову и обреченно уставился на разбитый сосуд. На свежие ссадины на локтях он даже не обратил внимания.

      – Сколько их еще у тебя? – с усмешкой поинтересовался я.

      – Еще восемь, господин, – обреченно выдохнул паренек.

      – Хм.

      Я похлопал по кошельку.

      «Еще достаточно…».

      Достал восемь драхм и, ступая сандалиями по разлитому вину, подошел к распластавшемуся Иринеосу:

      – Плачу за все.

      Юноша вздрогнул и ошеломленно воззрился на меня снизу вверх.

      – Что, господин? – прохрипел он.

      Я покровительственно улыбнулся:

      – Плачу за все амфоры.

      Иринеос продолжал валяться на причале, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

      – Но, – я загадочно прищурился, – придется отработать.

      Он сел и захлопал глазами:

      – А… это… а что от меня…

      – Потом. Сначала дойдем до местного рынка, если ты, – я демонстративно позвенел монетами, – конечно, не против.

      – А… а амфоры кто донесет?

      – Пха, – я отмахнулся, – Флегонту оставим.