Ливень. Олег Денисов

при этом только на себя, не жалея и не думая о себе, любимом? Разве мог я, вырвавшись из зависимости от мнения всех посторонних, вести себя вот так, как сегодня? Не гордясь собой и не восхищаясь и рискуя свободой?

      По странным, одному мне понятным причинам – с сомнительным призом в конце.

      Нет, не мог. Я бы всего этого не сделал. И потому всё это неправда, или я – это не я…

      Но уазик прыгал на выбоинах и трамвайных рельсах, в гробу подпрыгивал герр, гремела обшивка, Ленка, сжав зубы, цеплялась за что могла и молчала. На посту ГАИ мне махнули полосатой палкой. Я остановился и, решив действовать в этот раз нахрапом, вышел, громко хлопнув дверью, а гаишник, снова замахав жезлом в сторону моего уазика, закричал:

      – Двери сзади закрой! Гроб потеряешь!

      Двери действительно были открыты. Наверное, открылись на ходу.

      – Придурок, – уже не услышал, а, повернувшись к нему, угадал по губам гаишника его последнюю фразу. – Езжай, – и он забыл обо мне.

      – Сволочь, подонок! – вдруг завопил герр Аустерлиц, – ты что, кирпичи везёшь? Как ты смеешь так грубо обращаться с моим драгоценным телом!? Скотина! Поезжай медленно!!! А то будет тебе анафема! Медленно! Понял?! Подлец!

      – Да понял я, понял. Извини.

      Когда какое-то время везёт в делах, зависящих только от удачи, начинает казаться, что сам бог распростёр над тобой свою участливую длань. И если так, то, значит, ты чем-то это заслужил, может быть, ты с самого рождения отмечен им, а может, ты заслужил это покровительство своими делами и мыслями и тем, что ты такой классный. Так или иначе, но когда фортуна поворачивается к тебе лицом и потом не покидает во второй раз, и в третий, и в пятый, – начинает съезжать крыша оттого, что иного объяснения, чем то, что ты избранник, – нет. Волей-неволей начинаешь верить в высшие силы и думать о том, что «некто» оберегает тебя от неприятностей и непоправимых ошибок, затем только, что ты ему нужен. А раз так, то, значит, ты неуязвим.

      Окрылённому удачей и безнаказанностью, тебе уже кажется, что ничто тебе, баловню фортуны, в этой жизни не угрожает, но есть законы, которые незримо присутствуют и правят в человеческом обществе тысячи лет, и они гласят: за всё рано или поздно придётся отдавать или получать плату. За упорный труд и доброту воздается, а если дано авансом, то непременно спросится. Если ты будешь только брать и брать и не пойдёшь по тому единственному пути, который указан тебе и который тебя манит с детства, то когда-то проиграешь в карты всё, споткнёшься на ровном месте, выбьешь себе глаз, лишишься друзей и любимых, потеряешь волю к жизни и само желание жить.

      И, став ни для чего и никому не нужным, умрёшь…

      Солнце уже упало на линию горизонта, когда я нашёл, наконец, подходящий холм на окраине одной из близлежащих деревень. С одной стороны виднелся висящий над городом смог, с другой, в извилинах дорог, пряталась деревня, а прямо под нами, внизу, простиралась гладь водохранилища.

      «Красота», – удовлетворённо подумал я.

      Я бы