Демон и Кикимора. Анатолий Матвиенко

при котором внезапные пробудки – в порядке вещей. Вылез из-под одеяла, а оно, несвежее и суконное, в такие минуты приятнее всех в мире, потому что под ним минуту назад смотрел замечательный сон.

      – Вылет, господа! Через двадцать минут завтрак, затем инструктаж у командира группы.

      В глашатая неприятной новости полетел сапог. Тот, готовый к подобной встрече, увернулся и сбежал, соперничая шустростью с боггартом. Наверно, больше не хотел ловить обувь и прочие предметы.

      Справа от меня Майк сунул ноги в бриджи. У изголовья его койки стену украшала фотка жены с дочерью. А ещё красовался целый иконостас православных святых, почище, чем в салоне машины у большинства таксистов в Мурманской области. Общаясь с нечистиками и со мной, тоже не вполне христианским созданием, должен уже был въехать, что написанное в Библии, скажем мягко, не даёт полную картину мира, тот много сложнее. Но командир верует, занудствует, поминает Господа к месту и не к месту. Оттого мы как бы все члены одной команды, но у Миши нет и не будет друзей. Тяжкий он в компании.

      Я же ничего не наклеивал. А кого? Ангела Юру? Марию, погибшую в Мадриде? Экс-супругу Андрея? Полуголых шлюшек, вырезанных из журналов и вдохновляющих то ли на мастурбацию, то ли на поход к английскими ледям нестрогого поведения? В общем, железная гофрированная стенка над моим очередным пристанищем жизнерадостно отсвечивала при свете электрических лампочек лишь девственно чистой матово-зелёной краской.

      Я здесь – человек без прошлого, не считая липовой лётной биографии, внесённой в досье второго лейтенанта Полещука ради допусков к полётам на Б-17. Возможно – и без будущего.

      Офицерская столовая находилась в смежном железном бараке. Хоть экипажам бомбардировщиков не придётся терпеть перегрузки, а усилия на штурвал и педали в пилотской кабине далеки от титанических, кормили щедро. Вот только качество пищи, скажем мягко, было не для гурманов. Бекон натуральный, зато яичница к нему делалась из сухого яичного порошка, разбавленного водой, и имела такой вкус, будто курицы, снёсшие эти яйца, отлучены Папой от церкви и прокляты. Конечно, на борту «Кикиморы» лежат сухпайки от дяди Сэма, очень качественные и питательные. Но когда их есть? До выхода на цель – слишком мало времени прошло с завтрака. Потом… Потом, скорее всего, слишком занят мыслями о выживании, чтоб думать о еде. В общем, по рассказам бывалых, сухпай лучше сунуть под куртку и унести, чтоб потом использовать в качестве подношения во время визита к какой-то местной дамочке весёлых нравов, истерзанной нормированием и карточной системой. Не блокадный Ленинград, но не роскошествовали.

      Каждому экипажу полагается отдельный длинный стол на десяток персон. Три офицера: мы с Михаилом, пилоты, и штурман Василь по прозвищу Дон. Он – еврей, но тоже родом из волшебного Полесья, оттого поздоровался кивком и с Самосем, и с Алесей, невидимыми для обслуги, других экипажей, а также парней из оперативного и разведывательного отделов, поднятых наравне с нами. Бомбардир, радист и стрелки в «Кикиморе» –