Демон и Кикимора. Анатолий Матвиенко

тем временем выбрался на бетон по стойке шасси и принялся что-то сердито втолковывать Франеку.

      – Твой друг знает, что ты – не его родня?

      – А кто я, по-твоему?

      Она смотрела не без кокетства, отбросив назад прямые и длинные волосы, всегда распущенные и всегда в идеальном порядке, хоть никто из нас не видел её с гребнем.

      – Ты – неприкаянная душа. Покинувшая умершее тело, но по странной причине не попавшая в загробный мир, где тебе надлежит появиться, чтоб получить воздаяние за грехи, после чего быть допущенной к Божьей Благодати. Самось – домашний эльф, нечистик, ни разу не умиравший.

      Бледное лицо исказила гримаса недоверия.

      – Андрей, тебе-то откуда знать?

      – Я не только знаю. Могу попытаться помочь уйти. Чем больше ты становишься материальной, тем труднее.

      На самом деле, я не был уверен в собственных возможностях. В привычном мире отправил бы её навстречу неизбежной зоне с зэ-га одним щелчком пальцев. Здесь всё несколько иначе. К тому же кикимора не собиралась воспользоваться предложением.

      – Не хочу. Страшно. И ты – действительно не такой как другие. Самось признался, робея, что чует в тебе две души – живую и мёртвую.

      Я рассмеялся. Домовой обычно демонстрирует наглость. Неужели она – только маскировка робости?

      – Какой у тебя проницательный друг! Проникает не только в двигатель через крыло.

      – Он прав?

      – Да. Если хочешь, расскажу. Но давай условимся: это между нами. Для Самося и экипажа оно лишнее.

      Про переселение из другого мира не стал откровенничать. А вот про легионера Марка, отбывшего девятнадцать веков в загробной тюрьме, поведал.

      – Так кто со мной сейчас говорит – Марк или Андрей? – она целую минуту собиралась с мыслями. Справедливости ради скажу – всего лишь минуту. Шокирующую информацию восприняла более чем здраво.

      – Марк. Но могу дать слово Андрею. Он не пленник. Вынужденный товарищ по несчастью, наказанный за попытку наложить на себя руки.

      – Не надо. Меня дрожь берёт от мысли, что ты держишь кого-то насильно. Даже если не считаешь узником. Но… Рядом со мной нашлась душа, познавшая мир живых и мёртвых. Мы чем-то похожи, Марк?

      – Да. Считай меня своим другом. Или твой друг – Самось?

      – Самось? Он – всего лишь поклонник. Причём – платонический. С мёртвой девушкой невозможна плотская связь. Но такой сентиментальный… И милый. Не обижай его, Марк. Иначе я не смогу быть другом тебе.

      Когда перепачканный Ромео выбрался в очередной раз из самолётных внутренностей, он подозрительно осмотрел нашу пару. Длинноносый ни о чём не спросил, рассчитывая, наверно, задать вопросы Алесе наедине. Похоже, ревновал.

      И в перелёте до Ньюфаундленда, а потом до Исландии он неусыпно хлюпал носом за спиной обожаемой покойницы, прислушиваясь к её разговорам с Мишей и со мной, хоть мы подбирали фразы самые нейтральные, будто общались всего лишь вдвоём. В отсутствие Хардинга девица попросила научить её управлению «крепостью»,