Где-то там, за горами. Горы, лошади, поезда, тапочки и ангелы. Артем Буранов

двубортном кримпленовом костюме, тоже поучаствовали в этом веселом действе и тоже покидали гвоздики в новобрачных, причем кидали мы их как дротики – срезом стебля вперед, норовя попасть в невесту. Наш одноклассник и близкий Родиков приятель Антон Копулия попал. Два раза. Он вообще был очень спортивным. Сейчас, пожалуй, его могли бы назвать «качком». Правда, на этом все его достоинства и заканчивались.

      После торжественного прохода новобрачных они сами и все приглашенные стали рассаживаться за столы, поставленные широкой гребенкой, в основании которой был длинный стол для молодоженов, их родителей и самых почетных гостей из-за океана. Молодежь разместилась за дальним от входа «зубцом гребенки», накрытым персон на двадцать с обеих сторон. Я тут же плюхнулся поближе к большому овальному блюду с заливной осетриной, с утонувшими в застывшем желе тонкими кружочками лимона и зелеными листиками петрушки – моему излюбленнейшему кушанью, вожделенно сглатывая слюну в предвкушении гастрономического оргазма, а напротив, по ту сторону стола, водрузила свои грузные тела незнакомая мне пожилая супружеская пара, судя по характерному одесскому акценту, из Агатиных родственников. Церемонно поприветствовав нас кивком и вежливыми улыбками, они склонили друг к другу головы и супруга тихо спросила мужа, думая, очевидно, что за общим шумом и гвалтом ресторана, мы не расслышим: «Откуда здесь эти рязанские рожи?», имея ввиду не меня, конечно, а тех, кто сидел от меня слева. А там сидели по порядку – натуральная блондинка Мартова, чуть-чуть темнее ее – пышногривая красотка с голубыми глазами Ольга Овсянникова, Мишка Тарасов в очках на улыбчивом квадратном лице и светло-русых усах и его изящная спокойная жена Оксана Бондаренко, той же масти, что и усы ее мужа. Я глянул на заулыбавшиеся «рязанские рожи», налил водочки в рюмки своих соседей слева и справа от меня и потянулся горлышком бутылки через стол к рюмкам пожилой пары напротив. Они активно замахали руками – что вы, мы это пить не будем, и супруг схватил бутылку «Боржоми». Я пожал плечами, налил себе и громко сказал: «А знаете, вы совершенно правы – водка просто горячая от такой жары! Невозможно пить!» Затем встал и пошел по широкому проходу между столами через весь зал в сторону молодоженов, и бесцеремонно впихнул свою бутылку водки в серебряное ведерко со льдом, стоявшее рядом с ними на столе, которое я заприметил раньше, с торчавшим из него темно-зеленым горлышком бутылки шампанского для молодых. «Родик, ты не возражаешь?», – спросил я нахально у счастливого новобрачного. Новобрачный не возражал. Ему было не до того. Похоже, он томился и тосковал, натянуто улыбаясь, и поглядывал по сторонам, опасаясь, очевидно, какого-нибудь пьяного призыва: «Горько!», а его молодая жена, теребила его за рукав и что-то тихо зудела в плечо его светлого пиджака, то и дело округляя и так круглые бесцветные водянистые глаза. На лицах папы и мамы Родика, сидевших