Иловайск. Рассказы о настоящих людях (сборник). Евгений Положий

картина. Викуся была младше Нюси на три года, и жила совсем другой жизнью. Любила риск, резкие отношения с мужчинами, иногда – не с одним. Прическу носила озорную, для этих мест даже вызывающую – крашенная в разные цвета челка, выбритый затылок; в каждом ухе – по два кольца, смешная и смешливая, когда в настроении; смурная, неразговорчивая, если что-то идет не так или, допустим, не нравится погода. За ними двумя почти всегда ходил Женя – еще совсем мальчишка, интерн на практике. Худой, остроносый, очки не носил, хотя зрение имел слабое, бегал каждое утро на турник – горел ярко выраженным сексуальным желанием и любил всем своим мальчишеским сердцем Викусю – слушался ее беспрекословно, и за один поцелуй, не говоря уже о двух, мог продать не только Родину.

      Пограничник на четвертый-пятый день стал чувствовать себя намного лучше, и они вместе пытались придумать, как и когда Кабану выбираться на свободу.

      Дольше оставаться в больнице было рискованно. Скрывать долго пребывание Кабана в морге невозможно – он перемещался через больничный дворик, его каждый день видел медперсонал, он принимал процедуры, для него брали порции в столовой, он ходил коридорами больницы к своей палате и обратно. Рано или поздно кто-то бы выследил и позвонил сепаратистам, и тогда бы ни нейтральная позиция главврача, ни изобретательность Нюси не спасли б его от плена. Даже сейчас было чудом, что его никто до сих пор не нашел, хотя еще дважды приходили с проверками и обысками, спрашивали конкретно об украинском пограничнике, то есть знали, что он где-то здесь обретается, лечится, харчуется, значит, ждали, искали, но, видимо, не до него пока – вокруг идет война. Нюся говорила, что Алексей Иванович, главврач, даже показывал сепарам его историю болезни, где последняя запись датирована 25 августа: «Да, – отвечал главврач, – я тоже слышал, что украинский пограничник где-то прячется. Но не уверен, что в именно моей больнице, лично я его не видел давно. Возможно, он укрывается где-то в городе, но мне об этом ничего не известно. Если я его увижу, то обязательно вам позвоню».

      Что творилось в мире, Кабан знал только по рассказам медсестер и интерна – все очень плохо, но ничего толком неизвестно; и по обрывкам фраз, которые слышал в коридоре от больных и врачей: зашла российская армия, укропы в окружении, всех их убьют, здесь будет «дэнээр», Путин нас спасет. От таких новостей Кабан стал гораздо больше переживать за жену и дочь, чем за себя: что они будут делать, если россияне оккупируют родной город? Он попросил Нюсю позвонить жене по локальному телефону и сообщить, не вдаваясь в детали, где он находится и что с ним все в порядке. После 1 сентября периодически начала появляться мобильная связь, и он сам дважды говорил с женой и матерью по телефону. Жена совсем не сердилась и даже не обещала убить, если вернется, наоборот, обещала любить и беречь, что Кабана, конечно, не могло не порадовать.