Непокорная. Я тебя завоюю. Софи Сорель

как ты можешь? – возмутилась я. – Я же тебе рассказывала о нашем с ним знакомстве в Швейцарии.

      – Рассказывала, но вчера я поговорила с ним и убедилась, что ты слишком предвзято к нему относишься.

      – Предвзято?

      – Конечно, – уверенно кивнула бабуля. – Ну, нашла коса на камень. Бывает. Но вы оба взрослые люди, я уверена, стоит вам только поговорить спокойно, отбросив все предубеждения, и он тебе понравится.

      – Понравится? – Если глаза действительно могут вылезти на лоб, то мои именно это и сделали.

      – Прекрати переспрашивать. Это в конце концов невежливо, – одернула меня бабушка.

      – Да я не знаю, как реагировать на твои слова!

      – А ты не реагируй. Просто послушай, Алёнка, что тебе бабушка скажет. Всё-таки я жизнь прожила, и у меня за плечами ого-го сколько всего. Так вот, – сделав глоток кофе, сказала бабушка, – часто мы неверно трактуем собственные эмоции. Да, Ренат повёл себя не очень красиво в Санкт-Морице, но и ты не ангел. Вспылили, наговорили лишнего. Но ведь не обязательно из этого рождается ненависть.

      – А что же ещё? – поморщилась я.

      – Настоящая страсть. Истинная любовь, – улыбнулась бабушка.

      – Ну ты и сказанула! Какая страсть? Какая любовь, к чертовой бабушке!

      – Не выражайся, Алёнка.

      – Извини, просто меня бесит вся эта ситуация с Несветаевым. И он меня бесит.

      – А вот ты его – нет, – уверенно заявила бабуля. – Видишь, цветы прислал, извиниться планирует.

      – Ты читала записку?

      – Конечно. Может, цветы мне предназначались, – усмехнулась бабушка. – Мне, знаешь ли, тоже все ещё дарят цветы.

      – В это я охотно верю. А вот в то, что Несветаев способен извиниться, или в то, что он неплохой человек, нет, не верю.

      – Это у тебя пройдёт, Алёнка. Вот увидишь. Из такого бурного начала может получится очень крепкий союз.

      – Прекрати, бабуль! Тебя куда-то не в ту степь несёт. Никакого союза с Несветаевым нет и быть не может. Он высокомерный хам. Я таких не перевариваю.

      – Знаешь, детка, мужчины, по большому счёты, изначально все лишь слегка лучше орангутанга. От нас, женщин, зависит, какими они станут в итоге.

      – Ну да, – хохотнула я. – Я верю в аксиому: горбатого могила исправит.

      – А я в другу верю, – улыбнулась бабушка.

      – В какую же?

      – Вода камень точит, детка. Вода камень точит.

      Я прожила в Питере ещё две недели. Андрей так и не вырвался – слишком много работы. Я даже была рада этому. Мне было не до него. Мы лишь сговорились созвониться, когда я вернусь в Москву, и поужинать вместе.

      С бабулей мы жили хорошо. Несветаев в наших разговорах после того дня не всплывал. Цветов от него я больше не получала и надеялась, что эта история осталась позади. Столько лет мы оба жили в Москве, никогда нигде не сталкивались. Дай бог, больше нигде и не столкнёмся.

      Отец мне не звонил. Мама о происшествии в Швейцарии не упоминала, когда мы с ней разговаривали по телефону. А значит, все устаканилось.

      Через две недели я решила вернуться в Москву. Бабушка собиралась на лето