Непокорная. Я тебя завоюю. Софи Сорель

Отцу с ним детей не крестить. Он даже с ним бизнес общий не вёл никогда.

      После свадьбы Лины прошло три дня. Подруга лишь написала, что они с Вадиком прямо из Швейцарии отправляются в Доминикану.

      – Бабушка, может, я у тебя жить останусь? – сказала я, когда мы с ней сидели на кухне за утренним кофе.

      – Надолго тебя хватило прошлый раз? – хмыкнула бабушка. – Не к такой жизни тебя папашка приучил.

      – Ну и что, привыкну. Надоели его вечные понукания и мамина неспособность встать на мою сторону.

      – Ещё скажи работать начнёшь, – приподняв чёрную накрашенную бровь, многозначительно взглянула на меня бабушка.

      – Я и так подрабатываю. Делаю обложки для книг.

      – И много ты на этом зарабатываешь?

      – Пока нет, но я хорошо рисую, – совершенно неуверенным голосом ответила я.

      В глубине души я понимала, что бабушка права: отец, каким бы деспотом он ни был, приучил нас с сестрой к жизни в роскоши, никогда не скупился. Мы никогда и ни в чем не нуждались: только брендовые шмотки, только лучшие курорты, только люксовые салоны. Конечно, за это он требовал беспрекословного подчинения, что и получал в лице мамы и Авроры. А вот я… Как там говорят? Паршивая овца в стаде? Именно такой я и была в лице отца. Вместо выбранного им вуза, я поступила в художественную академию. Я и правда хорошо рисовала, но кому это было интересно? Теперь вот ещё и скандал учинила на свадьбе Лины, где собрались одни бизнесмены да деловые люди.

      Может, и правда организовать последний бунт на корабле? Остаться у бабушки и жить, как живут все обычные люди?

      – Даже не думай, – прочитав мои мысли, сказала бабушка Маша. – Ты не сможешь, да и отец тебе не позволит. Мне здесь войны не нужно.

      Я удрученно вздохнула.

      – Да не переживай ты. Ну поорет папаша, попсихует, а через пару дней обо всем забудет. Погостишь у меня, сколько нужно, чтобы все устаканилось.

      На том и порешили.

      На следующий вечер бабушка предложила мне пойти вместе с ней в гости к одному старому питерскому поэту, Соломону Карловичу Серебряному. В окружении бабули все были такими: интеллигентными, богемными, не от мира сего. Она и сама была у меня женщиной неординарной. Ей было семьдесят шесть, но она всегда была одета сногсшибательно стильно, всегда накрашена, ухожена, причёсана. Ещё не так давно она читала лекции по литературе в университете, правда, вот уже года три как ушла все-таки на пенсию. Однако до сих пор её частенько приглашали в различные вузы рассказать о том или ином писателе или поэте, поучаствовать в конференции, стать почетным членом жюри какого-нибудь литературного конкурса.

      Мама была на бабушку совсем не похожа. Она хоть и окончила филологический, пойдя по стопам бабушки Маши, но не проработала ни дня в своей жизни. Рано познакомилась с отцом, быстро вышла замуж и так же быстро превратилась из дочки интеллигентной профессорши в гламурно-амебную жену миллионера.

      Я понимала, почему бабушка не одобряла брак родителей, но не могла понять,