Лесные ведуньи. Екатерина Шитова

жутко, старуха затряслась всем телом, но лопату из рук не выпустила, держала крепко.

      – Опять пеку, – ответила она тихим, уверенным голосом.

      – Пеки-пеки! Да вспоминай, за что наказана!

      В уголках глаз старухи задрожали две прозрачные слезинки. Они покатились по щекам и капнули на седые косы, свисающие до пола.

      – Помню-помню, как забыть-то? – тихо проговорила она, сжав рукоять лопаты так крепко, что кривые пальцы побелели от напряжения.

      Внутри печи снова что-то вспыхнуло, тлеющие угли вдруг загорелись алым огнём и стали со всех сторон лизать ребёнка, обёрнутого в тесто. Захария услышала детский крик, но не вынула лопаты из печи. Только когда крики стихли, а пламя потухло, она достала лопату и поставила её на стол. С красным, потным лицом старуха подошла к столу, отломила кусочек теста и положила в рот. Прожевав, она проглотила тесто и сказала, обернувшись к печи:

      – Хорошо пропеклась девочка. Спасибо тебе, печка-матушка!

      Накрыв тесто полотенцем, Захария села на лавку и затянула песню. Голос её звучал печально, в глазах застыла беспросветная тоска.

      Ой, лю-лю,

      Моё дитятко,

      Спи-тко, усни.

      Да покрепче засыпай.

      Засыпай, засыпай, глаз не открывай.

      Все ласточки спят,

      И касаточки спят,

      Куницы все спят,

      И лисицы все спят,

      Все тебе, дитятко,

      Спать велят.

      Засыпай, засыпай, глаз не открывай.

      Пусть хворь твоя припечённая,

      Злоба злобная, горечь горькая

      Вся уйдет из тебя…

      Голос старухи звучал на удивление мелодично, песня лилась, струилась по воздуху, словно мягкая атласная лента. Тихие слова взмывали вверх, к потолку, и звенели там маленькими колокольчиками…

* * *

      Наталья снова шла к повитухе Устине. Дойдя до её дома, она остановилась, перевела дыхание и принялась громко стучать в дверь. Старуха, отпирая засов, хотела отругать Наталью за поднятый шум, но, увидев бледное, заплаканное лицо женщины, ничего не сказала ей, а молча пустила в дом.

      – Ну, что тебе ещё надобно, Наталья? Тороплюсь я! – нетерпеливо сказала Устина.

      – Прибежала я… Хотела её назад забрать. А там пусто! Нету уже никого! – выпалила Наталья, уставившись дикими глазами на Устину.

      – Ну-ка успокойся, да расскажи всё по-путному, не тараторя! – строго сказала повитуха и усадила Наталью на лавку в сенях.

      – Я утром за Аннушкой пошла в лес… Вчера хотела, да гроза всю ночь бушевала. Пришла я, значит, сегодня в чащу, но не нашла её, – Наталья всхлипнула и прижала ладонь к дрожащим губам, – нет Аннушки в лесу ни мёртвой, ни живой…

      Устина недовольно закатила глаза, отвернулась от несчастной женщины.

      – Значит, Баба Яга её уже забрала, – спокойно и строго ответила она. – И зачем ты только снова пошла туда, непутёвая?

      – Плохо мне, Устина, – завыла женщина, обдав повитуху терпким