Лесные ведуньи. Екатерина Шитова

Но постепенно она всё больше и больше свыкалась с ними, и в конце концов они стали привычными.

      От осознания того, что она всё-таки может оставить дочь в лесу, Наталье становилось стыдно. Тяжёлый груз вины давил на плечи. В какой-то момент женщине стало казаться, что она сходит с ума. Запутавшись в паутине собственных противоречивых мыслей, устав от бесконечных сомнений и безутешных страданий, пребывая в тоскливом одиночестве маленькой тёмной бани, она начала пить.

      Сначала жгучий, пробирающий до слёз самогон бодрил и приносил облегчение, страдания и боль отходили на второй план. Но эффект был временным, и с каждым днём количество выпиваемых рюмок увеличивалось. Очень скоро Наталья стала напиваться до беспамятства. Она просыпалась утром с чугунной головой и огромным чувством стыда. Но стыд этот улетучивался уже к обеду, тогда на столе снова появлялась бутыль с мутной, остро пахнущей жидкостью, и всё начиналось снова.

      Наталья перестала следить за тем, чистая ли Аннушка, не пора ли сменить пелёнки, она часто забывала её покормить. А когда в один из дней, проснувшись утром на полу с ужасным похмельем, Наталья увидела девочку, лежащую на ледяном полу рядом с ней: голую, грязную, худую и побелевшую от холода – ей стало так мучительно стыдно перед ней, что глаза защипало от подступающих слёз.

      Она снова пришла к повитухе Устине.

      – Вижу, после пожара-то к тебе очередная беда привязалась, – проговорила старуха, внимательно глядя на Наталью.

      – Откуда знаешь? На селе уже болтают, что ли?

      Устина покачала головой, хитро прищурилась.

      – От тебя, Наталья, такой дух идёт, который ни с чем не спутать!

      Наталья опустила голову.

      – Ты права, Устина, беда это. И я никак с ней справиться не могу. Утром так плохо, думаю – всё, хватит! А вечером уже снова пьяная.

      Устина подошла к Наталье ближе и заглянула в лицо Аннушки, спящей у неё на руках.

      – А чего удивляться, коли ты своими руками к себе зло прижимаешь?! – тихо, чтобы не разбудить девочку, сказала повитуха. – Пятно-то у неё всё чернее и чернее.

      Наталья это тоже заметила: нечистая отметина на щеке девочки будто ещё больше выросла и потемнела. Поэтому она никуда не ходила с дочкой, гуляла с ней лишь вокруг дома. Ей не хотелось, чтобы все перемывали её дочери косточки. Хотя бабы уже и так шептались и показывали пальцем в её сторону. В деревне невозможно иметь секреты, так или иначе, все кругом обо всём узнают.

      – Я решилась, Устина, – тихо проговорила Наталья, – отнесу Аннушку в лес. Прямо сегодня отнесу. Прямо сейчас. Не могу больше. Всё у меня с ней не так.

      Старуха ободряюще похлопала Наталью по спине.

      – Вот и хорошо! Вот и умница. Наконец-то дотумкала. Нечего себе жизнь портить, ты молодая, нарожаешь ещё детей! – воскликнула она.

      – Да, наверное, ты права, – задумчиво сказала Наталья.

      – Раз решилась всё-таки, то иди, не медли!

      Устина