Проклятие палача. Виктор Вальд

и девочек, на острове слез, смерти и незамолимого греха.

      Так и должно было произойти.

      Вдоволь пожав руки, венецианцы, под вялое беспокойство лекаря тут же затащили раненного внутрь коморки, и, не мешкая, приступили к допросу.

      Нет, конечно же, он не венецианец. Он плохо понимает и мало говорит на языке их города. Чума и голод привели его на острова республики святого Марка. Сам он из северных Балкан. Его хозяин тоже не венецианец. Он приплыл недавно на своей лодке и подрабатывал перевозками. Чума проглотила почти всех лодочников венецианцев, так что для прибывших из других мест есть работа, и власти города их не прогоняют. Сам он носил тяжести, был гребцом, выполнял всякую тяжелую работу.

      В тот день хозяину лодки понадобился помощник. Он выкрикнул желающего, и раненый первым успел на его зов. (Лучше собаки откусили бы ему пятки, чем пережить все это!) На каком-то острове в лодку сели женщина с ребенком, две девушки, и приятный юноша. Куда им было нужно, он не знает. Ему велели грести, чтобы заходящее солнце все время было по правому борту. Значит на юг.

      Под вечер их окликнули с какой-то высокой лодки. Но юноша испугался и велел грести как можно быстрее. Ему кричали и угрожали. Но он приставил нож к горлу хозяина лодки и велел быстрее уходить от погони. Гребли вдвоем с хозяином. Но потом на лодку обрушились стрелы. Еще и еще. Хозяин упал за борт. Юноша не двигался. А он все греб и греб.

      Потом он очнулся в этой коморке, где добрый лекарь вытащил из него стрелы.

      Нет. Кто этот юноша, и как его зовут, он не знает. Что это за женщина и девушки, тоже. Нет. Он не знает… Уже спрашивали… Не знает где и куда… Нет. Не знает… Уже спрашивали… Не знает.

      Через час Пьянцо Рацетти и Аттон Анафест разочарованно посмотрели друг на друга. Конечно, можно было еще продолжить. Но этот сын тупой коровы, вряд ли что-нибудь добавил бы к уже с трудом выжатому из него. Нужно отдохнуть и подумать. Может предложить этому ослу деньги? А может подвергнуть его пыткам? Эти меры могут дополнить скупой рассказ лодочного гребца. Они всегда помогают. Нужно подумать.

      Венецианцы коротко переговорили между собой, и, оставив изможденного допросом раненого на его постели, поспешили на свежий воздух.

      – Воды. Лекарь, Богом прошу, воды!

      Юлиан Корнелиус встрепенулся.

      – Дай ему воды, – положил на плечо лекаря руку Пьянцо Рацетти. – Пусть еще поживет.

      Из пустоты в руках лекаря оказался кувшин с водой. Юлиан Корнелиус протянул его раненому, и, почувствовав слабость в коленях, присел рядом.

      – Где они? – чуть отпив, прошептал раненый со сколоченной варварской бородой и такими страшными глазами.

      Еще мгновение назад, с трудом очнувшись от тяжести взора этого странного лодочника, Юлиан Корнелиус почувствовал, что вновь впадает в какое-то странное оцепенение. В то весьма неприятное чувство, которое овладело им, едва начался допрос. Лекарь имел несчастье грозно, подобно венецианцам, уставиться на допрашиваемого, и тут же, что называется, напоролся