Когда цветет полынь…или Побег в никуда. Марат Муллакаев

колхозники, все будет бесплатно. И баранина, и штаны, и конфеты для ваших босых детишек… Но мой покойный дед заявлял, что на халяву бывает лишь соседская жена на сеновале, и то, когда ее муж на сенокосе.

      Я пытался слушать веселый рассказ деда, он оказался чересчур словоохотливым, не похожим на наших деревенских мужиков, но меня раздражали его бесконечные «будь он неладен». И усталость брала свое, глаза слипались, голос его все отдалялся и отдалялся. Я не заметил, как уснул, прижавшись к лежащему в шалаше старому хомуту.

      Утром проснулся от крика Зухры:

      – Вставайте скорее, кто-то сюда едет!

      Мы с Данисом выскочили из шалаша и посмотрели в сторону, куда указывала Зухра. Далеко, километрах в пяти от нас поднимался столб пыли.

      – Где дед? – спросил Данис, ныряя обратно в шалаш. – Забирайте вещи, ничего не оставляйте…

      – Деда нет, будь он неладен, – подражая старику, ответила Зухра. – Думала, пасет коров, но посмотрела, там его тоже не видно. Утром, когда доярки приезжали, он был… Вон его лошадь пасется. Видать, с доярками уехал, за согревающим… Или плохое задумал. Бежим!

      Вскоре к шалашу подъехал мотоцикл с милиционером и стариком.

      – Ну, дед, «Будь ты неладен», где твои беглецы? – спросил участковый, называя его не именем, а неуважительно прозвищем.

      – Где же им быть, голубчикам, дрыхнут в шалаше, будь они неладны. Я сразу догадался, что это те, о которых ты говорил вчера у магазина, – зачастил дед, следуя за милиционером.

      Тот зашел на четвереньках в шалаш и потянул одеяло. «Подъем, выходи строиться!» – закричал он, но, увидев старый хомут и ведро с сумкой хозяина, воскликнул:

      – Где они? Сбежали или их не было?

      – Дык… были, были, честное партийное, я их вчера специально задержал. Врали, что они из Янино, а я там каждую собаку знаю, учетчиком до пенсии работал. Политинформатором был, – начал оправдываться старик.

      – Чего же ты их с доярками на тракторе не привез? – раздраженно спросил участковый.

      – Чаво? Не знаешь наших женщин, будь они неладны? Да, они меня… Дык недавно председателя чуть не побили…

      – Да, дела… Может, они в лагере спрятались? – оживился участковый. – Тут, я смотрю, больше негде хорониться

      – Не-е-е, – помотал головой бывший учетчик. – Там тоже негде…

      Они, разговаривая, подошли к стойлу скота.

      Участковый обошел летний лагерь и остановился у небольшого, закрытого на замок склада.

      – Открой! – приказал он, рассматривая дощатое строение.

      – Не открою, – поспешил отказаться старик. – Ключа у меня нет, доярки, будь они неладны, не оставляют. Там ихние ведра, бидоны, фляги, тряпки… На той неделе приезжал председатель, вскрыл склад и забрал две фляги и четыре ведра для Михайловского летнего лагеря. Бабы потом, когда он приехал на другой день, будь они неладны, на его голову три ведра молока опрокинули и хотели побить. Еле сбежал, ноги-то у него молодые, ревматизмом не болеют… Давеча потерялась